Не очень активные попытки подруги справиться с комплексами, навязанными обществом, — это, конечно, тоже хорошо, но… Гораздо более важно то, что сегодня из командировки должен вернуться мой папа. Мы живём с ним вдвоем с того момента, как мама ушла к другому, оставив отца справляться одного с десятилетней соплячкой в виде меня.

Поначалу я воспринимала их развод как полнейший крах. А знать, что где-то есть мама, но видеть ее воочию от силы раз неделю — обернулось для меня ещё большей трагедией.

Наверное, поэтому я отчаянно старалась быть примерной дочерью. Образцом, так сказать, для подражания. Хорошистка в школе, олимпиадница, спортсменка… Но, оказывается, чтобы понравиться другим — не нужно быть сверхчеловеком. Достаточно просто быть открытой, проявлять участие к другим, и никогда, ни при каких условиях не показывать, что тебе тоже тяжело.

Как назло, на этой мысли я споткнулась. И нет, не потому что слишком сосредоточилась на самодовольстве и прочих заслугах усердного труда над собой. Просто издали послышался громкий собачий лай.

Парк, который мы с Настей выбрали для ежедневной пробежки, уже несколько лет как был заброшенным, оттого и безлюдным. Заросшая асфальтированная дорожка, огибающая кругом тополиную посадку, и парочка кривых скамеек с полопавшейся от времени краской ближе к центру, где раньше была площадка для различных мероприятий, — это, пожалуй, все, что осталось от некогда популярного для посещений места.

Поэтому услышать здесь собачий лай вполне в рамках допустимого, не будь сейчас уж слишком раннее утро для выгула домашних животных. Никто бы в здравом уме не потащился в такое время суток сюда. Ни в один из других дней, по крайней мере, когда мы выбирались на пробежку, тут не было ни души.

Но не сегодня. И что-то мне подсказывает, что не на пустом месте среди городских ходил слух о бродячих стаях…

По-хорошему, самым верным решением было бы развернуться в обратную сторону и уносить ноги. Но…

Следом за одиночным лаем послышался не менее одиночный старческий вскрик.

Именно в этот момент я понимаю: дело плохо.

Остановившись, высматриваю в кустах корягу поувесистее, тут же вцепляясь в деревяшку потными ладошками.

Я совсем не смелый человек. Никогда такой и не была. Напротив, мне страшно до дрожи, но разве можно пройти мимо человека в беде?

Именно этим и успокаиваю себя, пока, холодея и трясясь от накатывающего волнами ужаса, крадусь на звук ругани старушки, отчаянно пытающейся защищаться от животного лишь словами.

Глаголом, конечно, можно жечь сердца людей. Однако, я очень сомневаюсь, что и с бродячими собаками может сработать подобный прием.

– Спокойно. Ти-и-ише, – вытянув вперёд руку с палкой, с трудом выдавливаю из себя слова, подходя ближе.

Не знаю, к кому больше обращаюсь. К себе, собаке или старушке, оказавшейся в беде.

Последняя, к слову, воодушевившись подмогой в моем лице, умудряется лишь усугубить ситуацию, когда с новыми силами принимается проклинать и без того озлобленное животное.

И да, это срабатывает. Но не мне на руку.

Остановившись ровно перед старушкой-самоубийцей, я замечаю, что пес-то и не бродячий вовсе, а очень даже одомашненный. С цепи сорвался или... Додумать не успеваю, потому что рефлекторно дергаюсь, когда терьер, с оскаленной мордой, больше напоминающую крысиную, внезапно начинает угрожающе приближаться. И так странно, будто рывками. Задорно подпрыгивая и порыкивая при этом.

Но меня не волнует игривое настроение собаки, увы, я ещё не готова предоставить ей свои внутренности забавы ради. И не уверена, что вообще когда-нибудь буду готова.