Солдатик умолк. От горящего обоза они ушли достаточно далеко, здесь уже стало светло – почти, как и положено в полдень. Деревья расступились, и беглецы вышли к дороге. Разбойников было не видать, в отдалении темнели стены Пинеда, да в нескольких сотнях метров впереди, ближе к воротам, маячила горстка беглецов, несколько пеших окружали всадника, который сидел на упряжной лошади боком, так что его поддерживали, чтобы не свалился.

– О, да это же господин казначей! – обрадовался солдатик. – Жив, значит! И вон еще наши. Ну, благослови тебя Гилфинг, добрый человек! Идем, я расскажу, как ты меня выручил! Попрошу, чтобы наградили!

– Да нет, что ты… – Лукас смутился, – я же ничего, я так, случайно…

– Ничего себе случайно! С одного удара разбойника свалил! Пойдем!

– Я… э… мне домой надо, дочка там осталась.

– Ну, хоть скажи, как тебя звать? За кого мне Гилфингу молиться?

– Да… Знаешь, лучше не надо никому рассказывать. У разбойников здесь повсюду глаза и уши, – Лукас невольно огляделся по сторонам. – Если они проведают, что я…

– Ну, как хочешь! Тогда я своих догонять?

Парнишка сделал несколько шагов, оглянулся. Помахал рукой Лукасу и торопливо зашагал к городу.

Художник же повернул обратно к лесу и медленно побрел в сторону дома.

День выдался душный и необычайно жаркий. Солнце, проглянув сквозь мутную серую пелену, палило нещадно. Идти было тяжело, ноги вдруг стали, как ватные, перед глазами плыл туман. Только теперь Лукас, наконец-то, осознал, что находился недавно на волосок от гибели. При этой мысли все сжалось внутри от страха. Надо же, ведь сражаясь с разбойником, совсем ничего не боялся, а теперь вот, поди ж ты, дрожит, как осиновый лист, несмотря на жару.

Лукас сошел с дороги на обочину, спрятался от палящего солнца под тенью высокого ясеня. Долго стоял, прислонившись спиной к шершавому стволу, смотрел на широкие, раскидистые ветви. Постепенно приходил в себя. Лес, тишина, только листья едва шелестят на ветру, да птицы вот снова поют. Будто вовсе и не было криков и стонов, лязга оружия и хруста раздробленных костей. Тихо, спокойно в лесу.

«Как-то уж слишком даже тихо», – вдруг подумал Лукас.

И именно в этот момент неподалеку раздались голоса.

Вскоре из-за деревьев показались несколько стражников. Они прошли мимо, не обратив внимания на Лукаса. Только один оглянулся и внимательно посмотрел на художника.

Лукас узнал в нем сержанта Бэра и почтительно поздоровался. Тот еле заметно кивнул головой. Однако, пройдя немного, вдруг остановился и что-то негромко сказал своим спутникам. Те поначалу слегка замедлили шаг, но тут же уверенно двинулись дальше. А Бэр повернул назад и подошел к художнику.

– Вы, кажется, ранены, любезнейший? – заботливо осведомился он.

Тут только Лукас заметил, что его ладони и чуть ли не весь правый рукав до самого плеча залиты кровью.

– Да нет… я тут просто шел мимо…

– Просто шли мимо? – удивился Бэр. – Право же, не скромничайте, признайтесь, что тоже сражались с разбойниками. Вас видели возле обоза с оружием в руках, – почему-то шепотом добавил он.

– Ну, в общем, да, так получилось…

– Понимаю, не могли остаться в стороне, – натянуто улыбнулся Бэр, и в его глазах сверкнул недобрый огонек. – Однако впредь советую быть осторожней. Кроме того, – сержант опять перешел на шепот, – человек, который не служит, то есть не солдат, не стражник, а самый что ни на есть обыкновенный человек, но при этом с оружием в руках… может быть сам случайно принят за разбойника, – неожиданно закончил он.

– Да, как же так… – потрясенно пробормотал художник.