Виктор уставился в схему. На небрежно обозначенный двумя прямыми и одной волнистой линией взорванный мост.

Как там сказала Эльза?..

Он отыскал на плежере запись, браслет вёл её с того момента, как впервые подошёл к старухе. Коснулся наушника, принялся торопливо прокручивать то, что записал.

Чёрт, да где это?! Вот.

Четверо Стражей вышли ниоткуда. Настигли злых людей, поливали огнём. Четверо Стражей принесли справедливость. Взмыли в красное небо, растаяли в нём…

– Взмыли в красное небо, – вполголоса повторил Виктор. – Растаяли в нём.

Он вернул на плежер карту. Переключил изображение со схематического на реал, попытался приблизить мост.

Изображение подавалось не с камеры, в Нейтрале нет камер. Когда обновляли карту в последний раз, неизвестно.

Издали мост выглядел так, будто по нему топнул ногой великан. Проломил бетонную дугу в середине, оставив по сторонам от бывшей железной дороги два обломка – один подлиннее, другой покороче. Обломки нависали над низиной.

Никаких признаков того, что вблизи моста можно каким-то образом съехать вниз, Виктор не увидел. Особо на это, впрочем, и не рассчитывал – он понятия не имел, сколько лет карте. Нужно разбираться на месте.

Виктор залпом допил оставшееся в кружке пиво.

– Обновить? – с готовностью предложила женщина за стойкой. За манипуляциями Виктора она наблюдала с интересом.

– Нет, спасибо. Мне пора.

Виктор расплатился. Не сразу сообразил, отчего хозяйка бара смотрит на него укоризненно. Потом, спохватившись, прибавил к оставленным монетам ещё две – чаевые. В цветных округах эта традиция давно канула в прошлое. Чаевые считались действом, оскорбляющим достоинство обслуживающего персонала, за это могли и жалобу подать. В Милке никто не оскорблялся. Здесь и наличные были в ходу – в отличие от цветных округов.

– Заходи ещё, – приветливо предложила женщина. – Мы круглые сутки открыты.

– Непременно. Спасибо.

Виктор провёл возле злополучного моста битых два часа. Память ему не изменяла: природная низина, по которой когда-то проходила железная дорога, сейчас была затоплена. Там образовалось затхлое болото из дождевой воды, смешанной с природным и человеческим мусором. По логике – глубина болота вряд ли была серьёзной и зависела от интенсивности дождей. В засушливое лето болото, вероятно, вовсе пересыхало.

Теоретически его, наверное, можно переехать, не навредив при этом двигателю мотоцикла… Но – зачем? Для чего тем четверым спускаться сюда? Чтобы перебраться на ту сторону?

Склоны оврага были укреплены плитами. За прошедшие годы плиты поросли мхом, растрескались. Вблизи моста их завалило бетонными обломками – порождением давнего взрыва. Размеры обломков колебались от мяча для игры в теннис до глыб, доходящих Виктору до середины бедра. Как можно проехать среди этих нагромождений на мотоцикле, он не представлял.

Следов, разумеется, тоже не осталось – какие могут быть следы на бетоне?

Разве что на той стороне… Если мотоциклисты каким-то образом всё же спустились вниз и перебрались через болото, то следы грязных колёс просто обязаны остаться. Но отсюда их не разглядеть, расстояние приличное, метров тридцать. И не перебраться через болото никак. Всё, что Виктор может сделать – это дождаться утра, вернуться со знакомым водителем в Грин, явиться в участок, получить у Штольца разрешение на переход границы в Южном секторе, состыковаться с коллегами там, хрен знает сколько времени добираться по заброшенному шоссе до моста… Ну, к вечеру завтрашнего дня, возможно, доберётся. Может быть, даже отыщет следы – если их не смоет обещанным синоптиками дождём. И если следы там вообще есть…