– Отстань.

– «Время восемь», Живец! Часы спешат?

– Отстань, говорю! За мной следили, пришлось приколоть к сиденью одну старуху.

– Где?

– На станции Экспресса, в Химках.

– О, Господи!

Они медленно шли по аллее, и Дмитрий почувствовал, как от Снежинки будто потянуло холодом. Ему всегда доставляло удовольствие досадить ей вот таким спокойным признанием. Да, опять убил. И еще вчера пять человек, один из которых виноват только в том, что решил куда-то поехать ночью и оказался на пути Дмитрия. Можно было даже оставить его в покое, все равно лицо Живца зафиксировали камеры в Башенке. Но вдруг записи испорчены при штурме?.. Старик просто вышел из дому не вовремя. Хотя, в сущности, все остальные тоже случайно оказались на пути бегущего хищника, другого объяснения нет.

– Что говорит пресса? – прервал Живец затянувшееся молчание.

– А тебе не наплевать, что она говорит? – мрачно поинтересовалась Снежинка. – На Ленинградском ночью была крупная полицейская операция по уничтожению банды оборотней-наркоторговцев, было оказано серьезное сопротивление, есть жертвы в правоохранительных органах. Есть жертвы?

– Целый отдел.

– Вот. А у нас была операция маленькая. Малюсенькая… Терехин получил приказ ликвидировать восемнадцать сотрудников, вот и все.

– Откуда знаешь?

– Сам сказал. Я его навестила сегодня утром, перед нашим сеансом связи.

– Он на нашей стороне? – удивился Дмитрий.

– А разве есть такая сторона? – Снежинка брезгливо покосилась на собеседника. – Я его убила. А перед этим мы немного поговорили… Баран, я всегда это знала. Приехал утром домой как ни в чем не бывало, даже без охраны. А ведь знал, что я ушла!

– Мне опять повезло, – сделал вывод лейтенант. – Больше я бы ни с кем связаться не рискнул.

– А и не с кем, все наши ликвидированы терехинской внешней охраной. Тела увезены куда-то, не знаю куда… Он сам ничего не знал, это точно. Слушай, Живец, а не сдаться ли нам? Вот тебе не стыдно старушек убивать?

– Не стыдно. Ей же не стыдно было за мной следить.

– Откуда она знала, кто ты такой? Наверняка пешка из добровольных сотрудников, ей сказали, что ищут наркодилеров… – Снежинка подвела Дмитрия к свободной лавке и первая тяжело плюхнулась на пластиковое сиденье. – Мне все надоело, Живец.

– Быстро! Суток не прошло. Об одном прошу: расскажи мне, что происходит. Ты обязана это сделать, пойми. Вчера я поехал в этот Седьмой Особый отдел и успел проговорить с их начальством всего полчаса. – Дмитрий присел рядом, взял Снежинку за руку. – Я просто хочу знать, за что меня хотят убить! И за что перебили весь этот несчастный отдел, конечно не говоря уже о наших.

– Как за что? – Снежинка высвободила руку, скучающим взглядом уставилась на стайку купающихся в песке воробьишек. – За то, что много знали. За что же еще убивают?! Я сегодня, когда ты позвонил, еще на что-то надеялась… Попробовала поговорить кое с кем из других отделов, но все сразу предлагают встретиться. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Дмитрий. Встреча стала бы последней.

– Я не знаю, какую для них придумали легенду, но Терехин уверен, что мы приторговывали дурью в международных масштабах. Был уверен… Нет никого на нашей стороне, Живец. И стороны нашей нет, а есть только ты и я. Пока.

Дмитрий вытянул ноги, закинул руки за голову. Они со Снежинкой плохо смотрелись рядом: он в спортивном костюме и бумажной курточке, она в нарядном сарафане, увешанная бижутерией, с высокой прической. Если здесь есть наблюдатели, то такая парочка пойдет у них первым номером.

– Расскажи, что знаешь, а потом простимся, – решил Живец. – И поступай как хочешь.