– Да. Час назад. Это было… ужасно. Взгляни на нее. Такая маленькая. В голове не укладывается, на что способны люди. Скоро начнут новорожденных младенцев убивать.

– У тебя своих детей нет, верно? – спросила Ева.

– Нет. Ни жены, ни детей. Была когда-то женщина, и мы пробыли вместе достаточно долго, чтобы об этом задуматься. Но это было… давно.

Ева внимательно взглянула на его лицо, обрамленное гладко зачесанными назад черными волосами. На затылке они были заплетены в косичку, перевязанную серебряной ленточкой. Под защитным костюмом из прозрачного пластика, запачканным кровью, виднелась серебристая рубашка.

– Девочка у меня. Та, что уцелела. Я не знаю, что с ней делать.

– Сохрани ей жизнь. Это самое главное.

– На этот счет не беспокойся. Мне понадобятся отчеты по токсикологии и вообще все, что возникнет. Чем быстрее, тем лучше.

– Получишь. На них были обручальные кольца.

– Извини?

– Я говорю о родителях. Не все теперь носят обручальные кольца. – Моррис кивнул на тонкое колечко, которое Ева носила на безымянном пальце левой руки. – Они вышли из моды, и если уж люди их носят, это равносильно признанию – я принадлежу тебе. Они занимались любовью за три часа до смерти. Они пользовались спермицидом вместо более долгосрочных или перманентных средств для предупреждения беременности, и это подсказывает мне, что они не исключали появления новых детей в будущем. И на них были кольца. Знаешь, Даллас, меня это и утешает, и бесит еще больше.

– Пусть лучше бесит. Чем ты злее, тем лучше работаешь.

Направляясь к отделу расследования убийств по гудящему, как улей, Центральному полицейскому управлению, Ева засекла детектива Бакстера возле торгового автомата. Он покупал то, что здесь сходило за кофе.

– Возьми мне банку пепси, Бакстер.

– Все еще избегаешь контакта с автоматами?

– Это срабатывает. Они меня не злят, я не пинаю их ногами.

– Наслышан о твоем деле, – сказал он, передавая ей банку пепси. – Как и любой репортер в городе. Они сейчас осаждают нашего представителя по связям с прессой и требуют интервью с ведущим следователем.

– В моей повестке дня встреча с прессой пока не значится. – Ева взяла протянутую банку и нахмурилась. – А ты не знаешь случайно, Надин Ферст с «Канала-75» не оккупирует ли сейчас своим ядреным задом кресло в моем кабинете?

– И как ты догадалась? Я имею в виду не зад, хорошо известно, что он у нее классный.

– У тебя крошки печенья на рубашке, парень. Ты впустил ее в мой кабинет!

С видом оскорбленного достоинства Бакстер стряхнул крошки с рубашки.

– Попробовала бы ты отказаться от печенья с шоколадными кусочками! У каждого свои слабости, Даллас.

– Не морочь мне голову. Твой ядреный зад я пну позже.

– Ага, ты наконец обратила на него внимание, милочка!

– Ну, укуси меня. – Но она окинула его внимательным взглядом, пока отрывала крышечку с банки. – Слушай, как у тебя с нагрузкой?

– Ну, раз уж ты мой лейтенант, мне следовало бы сказать, что я перегружен до потери пульса. Я как раз возвращался из суда, когда меня отвлек ядреный зад Ферст и ее печенье. – Он набрал на щитке автомата свой код и заказал банку имбирного эля. – Мой парнишка пишет рапорт о нашем вчерашнем деле. Буйство в пьяном виде с тяжелыми последствиями. По словам жены, мужик напился и пошел по бабам. Они подрались, когда он приполз домой. Обычное дело, если верить соседям и предыдущим отчетам. Только на этот раз она выждала, пока он не отключился, и отхватила его причиндалы ножницами.

– Ого!

– Вот именно, – согласился Бакстер и отпил большой глоток. – Парень истек кровью еще до прибытия «Скорой». Жуткое зрелище, уж можешь мне поверить. А его член она засунула в утилизатор мусора, чтобы уж наверняка положить конец его похождениям.