После часа с лишним, проведенного таким образом, он поднялся и выгнал нас. Я выполнил перед ним простирание и ушел. Позднее я задавался вопросом, почему он не сидел в тишине чаще, учитывая ясность того факта, что, пребывая в безмолвии, он излучал очень мощную успокаивающую энергию. Рамана Махарши говорил, что речь нарушает течение тонкой энергии, которую он излучал. Мне всегда было любопытно, происходило ли то же с Махараджем.

Гарриет: И к какому же выводу вы пришли?

Дэвид: Я понял, что безмолвие просто не было свойством его природы. Его метод передачи учения предполагал наличие споров и разговоров. Лишь в такой обстановке он чувствовал себя наиболее комфортно.

Гарриет: Не могли бы вы немного подробнее остановиться на этом?

Дэвид: Здесь я должен оговориться, что то, о чем я буду рассказывать дальше, в основном отражает только мою точку зрения, основанную на наблюдениях за общением Махараджа с приходившими к нему людьми. Это не является тем, что я слышал от него самого.

Когда люди приходили к нему впервые, он просил их рассказать о себе. Он пытался выяснить, какой вид духовного пути они избрали и что их привело к нему. Проходя через зондирующие вопросы Махараджа, посетители в итоге были вынуждены обосновывать свое мировоззрение и свои духовные практики. Это был один уровень взаимодействия. На более глубоком и более тонком уровне Махарадж излучал энергию, шакти, которая успокаивала ваш ум и заставляла вас сознавать то, что находится под поверхностью ума, всех его идей и концепций. А теперь представьте оба эти процесса происходящими одновременно. С помощью ума посетитель лишь конструировал и проговаривал версию своего мировоззрения. В глубине же себя он чувствовал притяжение своей собственной бытийности, знания того, что на самом деле является реальным, отличного от идей, которые он только принимал за реальные. При этом энергия Махараджа постоянно усиливала осознавание этой основы. В какой-то момент посетитель начинал остро сознавать то, что казалось ему двумя соперничающими друг с другом реальностями: концептуальную структуру, которую он только что обрисовал, и реальное переживание, лежащее под ней. Когда такое случалось, на лицах некоторых людей возникало специфическое выражение нерешительности, которое как бы отражало вопрос: «По какому же пути мне идти?» Иногда такой посетитель моментально осознавал, что все его представления и идеи – просто концепции. Тогда он их отбрасывал и погружался в свое собственное бытие. На мой взгляд, это было сутью учительской техники Махараджа. Он не старался убедить вас доводами. Вместо этого он заставлял вас самих исследовать те ваши убеждения, которые вы считали правильными, а затем сметал их, давая вам почувствовать вкус основы, лежащей под всеми вашими концепциями. Если вы были к этому готовы, вы оставляли привязанности к вашим концепциям и пребывали в том, что лежало под ними. Если нет, вы продолжали делать большую ошибку, углубляясь все больше и больше в полное опасностей поле ума. Некоторые люди быстро ухватывали суть. Другие же, те, кто отчаянно цеплялся за структуру своего ума, возвращались снова и снова с вопросами, имевшими целью всего лишь усовершенствование интеллектуального понимания учения Махараджа.

Диалоги с посетителями и споры с ними были неотъемлемой частью его методики. Для того чтобы она работала эффективно, Махарадж требовал от посетителей рассказов о себе и своих мировоззрениях, поскольку ему нужно было, чтобы они увидели, что все их идеи – лишь совершенно нереальные умопредставления. Ему нужно было, чтобы люди посмотрели на свои концепции, поняли их бесполезность и отвергли их ради получения непосредственного опыта.