Рыжая еще сколько-то время похлопала ресницами, но пошла. А как не пойти? Глеб бровь изгибал гневно, пугал. Спустя время, обернулся к Владе:

– Руку дай, – и протянул к ней ладонь большую.

Дорогие читатели, дальше выкладка глав будет через каждые два дня на третий. Спасибо, что читаете, что помните автора Ларису Шубникову!

8. Глава 8

Дар Прави щедро влился во Владу, изумил ее и обрадовал. Такой мощи, такой отрады не чуяла даже до свадьбы с Нежатой. Едва удержала в себе силу, едва не вспыхнула соломкой сухенькой. Но знала, если бы запылала – погибла бы счастливой!

– Вон как… – Чермный выпустил ее руку и сей миг дар померк: но оставил во Владке силу, будто наполнил её, как посудину какую. – Волхва, значит. Узнаю, что ворожишь со мной, щадить не стану. Разумела? Ты жива лишь потому, что скверного не сотворила. Смотреть за тобой буду неустанно, глаз не сомкну. Увижу, что нечисть ты, сама знаешь, что будет. Посмеешь близко подойти ко мне или к Вадиму, пеняй на себя.

Владка головой замотала, хотела говорить, за язык ослушался: замер, словно прилип. Но очухалась, затараторила:

– Нет, нет, и в мыслях не было. Глеб, слушай, послушай меня, не было во мне дара. Ладой Пресветлой клянусь!

А Чермный склонился к ней и взглянул строго:

– Врешь, поди? Какого рожна я тебе верить должен?

Ответа ждал нетерпеливо: кулаки сжал, брови насупил. Владка и разумела, что и сам он почуял что-то, а вот что?

– Глеб, ты ведь не просто так принялся Беляну за руки хватать? – После слов её Чермный сделался мрачен, опалил взглядом тёмным, но Влада не убоялась: – Ответь, что почуял?

Чермный долго разглядывал Владку, молчал и супил брови. Потом уж высказал:

– Что почуял, не твоё дело. Но разумею, что оберег твой непрост. Откуда взяла?

– Бабушка дала, велела беречь. Простой оберег-то, нет в нем силы, кругляш и только. Давно ношу его, не снимаю, заметила бы… – Влада ладонь разжала и разглядывала Светоч.

– В твоих руках оберег силён, ни в иных чьих. – Глеб говорил, будто сам с собой. – Видно, правду говоришь, Влада Скор. Сама не ведала, что за пакость при себе таскаешь. Чего смотришь? Ты не меня бойся, а дара своего. В узде его не держишь, сыплешь искрами, что пожар, волхва неумелая. Ступай и помни, меч мой в огне Перуновом опалён, никакой нечисти не боится. Да иди уже! Век стоять тут думаешь?

Влада отвернулась и пошла скоренько к Беляне, что уселась у невысокого борта на мягкие кули с рухлядью. Устроилась рядышком и замолкла, разумея, что слова Чермный кинул верные. С того и затрепыхалась: дар-то шаловливый, пойди, удержи.

Пока раздумывала ведунья, пока слушала тревожный шепот подруги своей, насада отвалила от берега и вышла на простор Волхова. Мужики на веслах сильно-то не тянули: вода сама несла по течению – скорому и вольному – в сторону Новограда.

Вот уж и Вешень скрылась на лесом, и народец, что взошел на насаду принялся болтать и шушукаться. А как иначе? Сам Лютый Волк опричь – грозный, большой и сердитый. Глеб стоял, крепко держался за борт огромными ручищами и мрачно смотрел на ласковые и светлые воды реки.

Владка и не хотела глядеть на Чермного, а гляделось. Не могла разуметь, откуда сила берётся: Светоч молчал до сей поры, так с чего теперь, а не в иное время? Ничего не придумала ведунья, а потому и решилась говорить о том с Божетехом, к которому отправила добрая бабка. Он, чай, разумный, мудрый, знает, что и к чему. Тем успокоилась, но ненадолго. В думки влез Нежата, о нём и принялась вздыхать Влада, меньшуха Скорова.

– Владка, глянь, до чего парень здоровый, – шептала Белянка. – Волос-то, волос какой темный. Это чьих же кровей он? Верно говорят, имя роду не запросто так дается. Иной раз блазнится, что в зенках у него пламя багровое!* Чермные все такие, как разумеешь? Вон дядька Вадим вроде доброй, а все одно, жуткий. Видать, по молодости тоже лютовал.