— Друзей у тебя нет, — отрезала мама.

— Ма!

— Шучу-шучу, есть, конечно. Но если ты придешь на концерт со стопкой книг, это будет выглядеть очень странно.

— Так, еще одно слово — и я кладу трубку! — прошипела я.

Такие вечные подтрунивания были в нашей семье нормой, однако мама иногда перегибала палку. Не виновата же я, в конце концов, что филфак подобен змеиному гнезду и найти там подругу сложнее, чем шарик мороженого в сумке кенгуру! По крайней мере, со студенческих времен подруг у меня не осталось. Было несколько приятельниц по редакции, таких же внештатных сотрудниц, но им хватало и своих культурных мероприятий.

— В чем ты пойдешь? — поинтересовалась мама.

— В том, что сейчас на мне.

— В джинсах и рубашке?! — почти взвизгнула она.

— Ну да.

— С ума сошла! Через двадцать минут встречаемся в центре, пройдемся по магазинам.

— Слушай, вовсе не обязательно так нервничать. Это всего лишь рядовое интервью. Наверняка этот органист окажется милым старичком, и ему будет совершенно безразлично, в джинсах я приду или платье от-кутюр, — попыталась я отвертеться от утомительных примерок. — К тому же я обещала отцу помочь в магазине.

— Влад большой мальчик и справится сам, — язвительно ответила трубка. — Это не обсуждается!

Полетели гудки. Я пожала плечами и, решив, что покупка платья — малая цена за возможность не умереть от скуки на унылом концерте, поплелась к автобусной остановке.

2. Глава 2

Большой концертный зал был выполнен в теплых коричнево-золотых тонах. Стена, по которой располагался орган, мягко подсвечивалась десятками свечей, огни которых, отражаясь от труб инструмента, придавали всему происходящему оттенок интимности.

Места для прессы были в первом ряду, и пока мы пробирались к ним, я успела увидеть, что в зале собралось изысканное общество в вечерних туалетах и дорогих украшениях. Я осмотрела шикарно одетую публику и поблагодарила маму. Ее стараниями я выглядела просто, но элегантно. Красное платье, на поиски которого была убита добрая часть дня, сидело практически идеально. Бежевые лодочки на высоком каблуке многообещающе натирали ноги, но я, закусив губу, поклялась, что сниму их при первой же возможности.

— Говорят, он настоящий красавец, — со знанием дела обратилась ко мне молодящаяся дама, когда мы заняли свои места. — Ему всего тридцать пять и уже такой успех! А какое утонченное имя — Бастиан! И это не псевдоним. Видимо, его родители большие оригиналы! — продолжала она возносить хвалы музыканту.

Я попыталась угадать, какое издание представляет она. «Соблазнительные органисты»? «Напыщенные имена для будущего ребенка»? «Знакомства в нестандартных местах»?

Размышляя над этим интригующим вопросом, я краем уха слушала конферансье, который болтал что-то «о несравненном звучании в новой обработке». Наконец под грохот аплодисментов появился и сам музыкант.

Я усилием воли сдержала готовую отпасть челюсть. Очень высокий, прекрасно сложенный, в черном костюме и белой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей, придававшей ему нарочито небрежный вид, он решительным шагом вышел на сцену и, отвесив зрителям изысканный поклон, устроился за инструментом.

— Но ведь это же…

«Мужчина из моего сна», — чуть было не выпалила я, но вовремя захлопнула рот.

— Что? — спросила мама. Ее голос прозвучал нервно.

— Ерунда, — отмахнулась я, продолжая неотрывно следить за музыкантом. Его длинные черные волосы были собраны в хвост, а у мужчины из моего сна они были распущены, и ветер играл длинными прядями. Но я готова была съесть свои туфли — именно его я видела во сне.