– Зачем ты пришла, Лена?

– Медсёстры судачили, что у тебя поселилась какая-то девчонка…

– Тебя это не касается.

– Егор, я… – она говорит всё тише и тише, и я не могу разобрать ни слова.

– Лен, это не твоё грёбанное дело, – Егор повышает голос.

Дальше раздаётся неразборчивый бубнёж, и Егор громогласно заявляет:

– Ты с ума сошла?! Сколько, по-твоему, ей лет?

И снова бубнёж. Ну неужели так сложно говорить поразборчивее?!

– Это всё равно ничего не изменит. – отрезает мужчина. Женский голос возражает, и он добавляет: – Как знаешь. Дело твоё.

Слышу шум шагов и торопливо скрываюсь за ближайшей дверью. Судя по звукам, женщина уходит. Егор закрывает за ней дверь, возвращается на кухню. По пути он громко зовёт меня:

– Слава! Ступай обедать! – И я тихо выныриваю из укрытия.

Подойдя к мужчине, заглядываю через плечо. Он режет хлеб неровными ломтями. Глядит на меня с хитрой улыбкой.

– Наливай суп, хозяюшка моя, да будем садиться за стол.

Я подчиняюсь просьбе. Жар приливает к щекам от его слов. Уверена, что я вся красная, как перезрелая рябина! Хорошо, что он возвращается к своему занятию и не смотрит мне в лицо!

Едим мы молча. Он – с большим аппетитом, я же еле заставляю себя глотать.

– Вкусно. Спасибо! – громогласно говорит Егор с сытой, довольной улыбкой. – Ты отлично готовишь.

– Не стоит благодарности. Это меньшее, что я могу для вас сделать в ответ на вашу доброту.

– Ты о больнице? – хмурится он. – Брось. Я же обещал, что не отправлю тебя туда. Главное правило, помнится, было: что ты будешь хорошо питаться и поправляться.

Я быстрее работаю ложкой, вызывая сдержанный смех. Удивлённо смотрю на мужчину и вижу, что он и сам крайне удивлён чужеродному звуку, исходящему из самой глубины его души. Скрипучий, лающий смех ласкает слух, наполняет моё тело теплом, и я улыбаюсь в ответ.

– Я отойду ненадолго, Слава. Помочь нужно хорошему человеку. Посуду не трогай, вернусь и всё помою сам.

– Да ну, глупости. Я справлюсь, – отмахиваюсь от его слов.

– Ну как знаешь, – не спорит он, оставляя меня одну.

До самого глубокого вечера я не знаю, чем себя занять. И где только Егор? Мне беспокойно быть одной. Словно все мои кошмары вернутся: те мужчины ворвутся сюда и завершат начатое.

Мои нервы натянуты до предела, и я решаю прилечь. Кажется, только на минутку смыкаю веки, а просыпаюсь уже в непроглядной тьме.

Лишь изредка вспыхивает жёлтыми всполохами свет маяка.

В доме стоит тишина. Егор вернулся или ещё нет? Непонятно. Но я решаю проверить. Иначе страх съест живьём.

Крадучись добираюсь до комнаты, где спит Егор. Еле сдерживаю вопль ужаса, вглядываясь в темень. Но вот глаза привыкают, и я различаю в центре зала две фигуры.

Крупная мужская, подобно изваянию мраморному, стоит, уперев руку в бок. Вторая же рука покоится… на женской голове… путаясь пальцами в волосах.

Другая фигура, женская, стоит перед ним на коленях.

Мужчина тихо стонет, стягивая волосы в кулак, и поднимает свой взгляд прямо на меня.

– Слава, иди сюда, – напряжённо говорит мне Егор.

Словно кролик перед удавом, я нервно вытягиваюсь и, часто надсадно дыша, иду на звук его голоса.

– Разбудили? – как ни в чём не бывало спрашивает мужчина, и с моих губ срывается нервный смешок. Но я продолжаю молчать. Не издаю ни звука, кроме свистящего дыхания, которого не хватает. Словно я надышаться не могу! – Извини, я не хотел побеспокоить тебя. Посвети, пожалуйста.

От страха я даже не сразу понимаю, что между ними тускло светит фонарик. Именно его и протягивает мне хозяин дома.

Я беру согретый его жаром металлический предмет и направляю луч света примерно в том же направлении, куда он и светил. И смущённо ахаю.