Когда Робу и Ребекке было почти три года, у них родился младший брат. Мы с мужем приехали к ним в гости с ночевкой и устроились в постели родителей близнецов, которые в то время находились в больнице с новорожденным. Нас предупредили, что Роб обязательно проснется хотя бы один раз, напуганный страшным сном. (Страшные сны он видел гораздо чаще, чем его сестра, – обычное явление для СЧЛ.)

Как мы и ожидали, в 5 часов утра в спальню забрел тихо всхлипывающий Роб. Когда он увидел в родительской постели чужих людей, то сонные всхлипы сменились воплями.

Я понятия не имела, что ему представилось в эту минуту. Возможно, его мозг сигнализировал: «Опасность! Мама пропала! На ее месте какие-то страшилища!»

Большинство родителей согласятся, что любую ситуацию становится проще разрешить, как только ребенок начинает понимать слова. Это справедливо в первую очередь для сверхчувствительного ребенка с разыгравшимся воображением. Весь фокус заключался в том, чтобы успеть вставить несколько быстрых успокаивающих слов между его всхлипами. К счастью, у Роба прекрасное чувство юмора, и я напомнила ему недавний вечер, когда я присматривала за близнецами и дала им до ужина печенье «для аппетита». Всхлипнув, он уставился на меня, потом улыбнулся и, видимо, мысленно вычеркнул меня из списка «чудовищ, которые забрали маму»: я стала просто глупышкой Элейн. Я спросила, хочет ли Роб лечь с нами, но уже знала, что он предпочтет свою кроватку. Вскоре он уже лежал в ней и крепко спал.

Утром прибежала Ребекка. Увидев, что родителей в спальне нет, она улыбнулась, выпалила: «Привет, Элейн, привет, Арт!» – и ушла. Вот вам разница между СЧЛ и не-СЧЛ.

Страшно подумать, что могло случиться, если бы я принадлежала к людям, способным прикрикнуть на Роба, велеть ему замолчать и отправляться спать. Скорее всего, он так и сделал бы, чувствуя себя всеми покинутым в опасном мире. Но уснуть не смог бы. Его интуитивный разум обрабатывал бы полученный опыт часами, в том числе пришел бы к выводу, что виноват в случившемся он сам. (Не обязательно наносить физические удары или причинять травмы сверхчувствительным детям, чтобы вызвать у них боязнь темноты.)

Когда близнецы в первый год жизни побывали вместе с родителями в мексиканском ресторане, оркестр музыкантов-мариачи в нем привел Ребекку в восторг, а Роба заставил плакать. На втором году жизни Ребекку восхищали океанские волны, посещение парикмахерской и карусели, а Роб боялся их, по крайней мере поначалу, как в первый день в детском саду и во время суматохи, неизбежно связанной с каждым днем рождения и праздником. Мало того, у мальчика развивались страхи – он боялся сосновых шишек, рисунков на своем покрывале, теней на стене. Страхи были странными, нам верилось в них с трудом, но для него они были совершенно реальными.

Словом, детство Роба прошло с некоторыми трудностями и для самого ребенка, и для любящих, уравновешенных, опытных родителей. Но как бы несправедливо это ни звучало, трудные аспекты любого характера проявляются тем ярче, чем стабильнее атмосфера в доме. В противном случае ради выживания ребенку приходится всеми силами приспосабливаться к тем, кто его опекает, особенности характера подавляются и вновь всплывают на поверхность позднее, возможно, в виде физических симптомов, связанных со стрессом. Но Роб мог оставаться самим собой, поэтому окружающие видели его сверхчувствительность. Он мог выражать свои чувства и в итоге узнавал, какие действия эффективны, а какие – нет.