– Иди сюда скорее! – знаками призывая за собой, она увела Горыню в клеть. – Побудь здесь покуда.

– А белье развесить?

– Потом развесишь, как я скажу. А пока сиди тихо, как мышь, и на двор не суйся. Гости у меня, тебе их видеть не след! – строго добавила она, отвечая на удивленный взгляд Горыни. – Не всякий таких гостей увидеть может и живым остаться!

– А как же отец? – вскинулась Горыня.

– Он… спит он, не видит никого. Да они скоро уйдут. Смотри у меня!

Строго погрозив пальцем, Затея ушла в избу. Горыня распахнула кожух, развязала платок. В голове гудело, отчаянно хотелось прилечь – да хоть на козью подстилку, лишь бы голову преклонить. В мыслях рисовались какие-то жуткие чуды, пришедшие к Затее в гости. Мохнатые морды… Мертвые кости. Как в той глупой сказке Голованихи…

А что если это те самые сестры-лихорадки?

От этой мысли Горыню пробила дрожь. Что означает их появление? Они пришли утащить с собой отца? Или Затея уговорит их оставить его в покое? Горыня разволновалась по-новому. Пусть бы так и было! Ведь она старается, по двору работает, белье стирает…

Снаружи послышались голоса. Горыня метнулась к двери и выглянула в щель. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть Затею в ее кожухе и двоих гостей – мужика и бабу. Одеты они были обыкновенно, как любые весняки, и ни на леших, ни на лихорадок не походили.

– Так ты уж порадей, Затеюшка! – говорила на ходу баба. – Не поможешь, все пропадем! Уж и чуры нас покинули, горемычных, остались мы, беззащитные сироты!

– Да я ж вам растолковала, правда, Потёма? – утешала ее Затея.

– Уразумел я все! – заверил мужик. – Сковать крюк железный, вокруг веси в полночь обежать, у околицы зарыть!

– Да уж очень мы напугались, – твердила баба. – Вот такая жена, вся белая, простоволосая, как лук натянет, как стрелу метнет – у нас в оконнице застряла, не вытащить! А у нас и чуров-то нет, некому нас оборонить от злыдней…

– Сделаете, как я сказала, не придет она больше!

– Ты уж за нас порадей…

– Относ не забудьте! Без относа не усмирить ее!

– Да уж не забуду! Хлеба каравай, меда горшок, на сорочку тонкого полотна!

– Нынче же отнеси.

– Отнесу, мать-земля!

Наконец Затея выпроводила гостей и закрыла ворота. Горыня села на солому возле коз и притворилась дремлющей. Никакие это были не чуды и не лешии. Обычные мужик с бабой. Они чем-то были напуганы… Какая-то белая простоволосая баба пустила стрелу им в оконце… А Затея учит их ограждать все селение… Они видели ее же, Свирепицу. Вспомнив слова Затеи, Горыня оглянулась за плечо, но там была только коза, серая с черным на спине. Значит, не всегда Свирепица сидит в этой избе с нею? Или это другая – их же три сестры?

Мысли путались. В этом месте все не так, все нити перепутаны, время перемешано… И здешние жители легко могут быть разом в нескольких местах.

Но есть ли обычный мир за пределами этого леса? Тот самый, где павечерницы и простые живые люди? Или Темный Свет простирается во все стороны на три года пути?

Вскоре пришла Затея и позвала ее в дом. О гостях она не упомянула, и Горыня не стала спрашивать. Куда больше ее волновал отец. Лучше ему не стало: по-прежнему жар, хриплое дыхание. Он был красен и не похож на себя: кожа обтянула череп, закрытые глаза ввалились. Горыня тихонько окликнула его, но он, похоже, не слышал.

От вида этого лица жесткая рука стиснула сердце. Горыня ощутила себя на самом краю проруби – еще немного, и соскользнешь в черную воду. Отец не любил ее – какая уж любовь, если надумал в челядь продать! А она сама просто покорялась ему, чувствуя себя виноватой в своей несуразности. Он же отец, как еще? Если его не будет… Она останется здесь. В глуши того света, совсем одна!