Сумасшествие подкралось сзади. Мирослава увидела его стремительную тень на водной глади за секунду до того, как оно обхватило ее за плечи и потянуло прочь от воды. У сумасшествия были крепкие объятья и горячее дыхание. Наверное, от этого дыхания струны ее волос рвались одна за другой с трагическим звоном, рвались и падали, занавешивая ее лицо.

– Интересное кино, – сказало сумасшествие голосом Фроста.

Да, кино и в самом деле интересное: фрост – это всегда холод, а объятья горячие.

– Ты там как? – Еще и по голове погладил, приглаживая струны-волосы, убирая их с лица.

– Я тут нормально. – Она соврала, и оба они поняли, что она врет.

– Я и вижу, что нормально. Еще бы ты сама себя видела.

Теперь, когда волосы больше не занавешивали лицо, Мирослава могла видеть. Нет, уже не свое сошедшее с ума отражение, она видела Фроста. Он был бледен и сосредоточен. Он тряс руками, затянутыми в перчатки, пытаясь стряхнуть с них ее волосы. Наверное, коже головы было больно вот из-за этого, из-за того, что Фрост тянул ее за волосы. Не сейчас, а тогда, когда ее накрыл приступ.

– Что с тобой случилось? – спросил Фрост. От уже стряхнул ее волосы с перчаток и теперь тряс ее саму за плечи.

– А что ты видел? – Неправильный вопрос. Вопрос тут вообще неуместен, нужно было сразу идти в атаку, обозвать его идиотом или свести все к шутке. Пусть глупой, но все же шутке. А она спросила, что он видел.

– Твои волосы. – Фрост перестал ее трясти, даже отступил на шаг.

– Да, благодаря тебе они поредели. – У нее даже получилось улыбнуться. Глядишь, получится и выкрутиться из этой одновременно пугающей и странной ситуации.

– Это сейчас они поредели, а до этого стояли дыбом.

– В каком смысле дыбом? – Она точно знала, что сумасшествие не заразно, но Фрост, похоже, все равно заразился. Вот такая у нее харизма и сила убеждения!

– В прямом! Вся копна вверх, а сама ты по струнке, и глаза белые, как у зомби. Зрелище, я тебе скажу, не для слабонервных!

Это уж точно. С таким не поспоришь. Мирослава представила себя с глазами, как у зомби, и к горлу подкатил колючий ком. Помогла сила воли. Хоть сейчас помогла.

– Но теперь-то я нормальная? – И улыбнуться снова получилось.

– Теперь вполне. – Он отступил еще на шаг. Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии. Что он там хотел разглядеть? – Это какая-то аномалия?

– Ты меня спрашиваешь?

– Я просто риторически вопрошаю. Может тут какая-то аномальная зона с мощным электромагнитным излучением? Ну, типа как под ЛЭП?

Он даже голову вверх поднял, будто надеялся увидеть эти самые высоковольтные линии. Не было ничего. Мирослава бы такое не упустила.

– Вблизи от ЛЭП голова болит, – сказала она, обеими руками приглаживая ставшие уже вполне послушными волосы. – И в ушах гудит. А у меня в ушах был…

– Что? – Фрост заинтересованно подался вперед.

– Ничего! Ерунда какая-то, вот что.

– Я сглупил. – Он покачал головой. – Надо было тебя сфотографировать, как доказательство. Ладно, в следующий раз.

– Следующего раза не будет! – Ей даже представить подобное было страшно, а голова и в самом деле заболела, как будто они стояли под высоковольтной линией.

– Это как посмотреть. – Фрост задумчиво сцепил руки в замок. Кожа его перчаток была такой тонкой выделки, что Мирослава отчетливо видела проступающие костяшки пальцев.

– Мы не будем ничего смотреть!

– Ты можешь и не смотреть, а я хочу убедиться. – Он встал аккурат на то место, от которого только что ее оттащил, запрокинул лицо к небу.

Ничего не произошло, не грянул гром, и его волосы не взмыли в воздух, как в невесомости. Потому что, в отличие от нее, у Фроста не было психических проблем.