Таких людей называли пустоцветами.

Скорее всего, именно таким пустоцветом и была бастардка.

Но его собственная Антрацитовая печать, которая находилась у него на груди, почему-то отозвалась легким уколом.

Разумеется, такого быть не может, что у этой бастардки окажется Золотая Печать, которую Айзер так долго и безуспешно искал.

Все-таки надо взглянуть на сигилу Валенсии еще раз. Так, на всякий случай…

Окончательно убедиться, что ее печать никакого отношения не имеет к Царской Золотой Печати.

И навсегда выкинуть бастардку из головы.

Но девчонка, которая вечно стелилась Айзеру под ноги ковриком, почему-то вдруг резко воспротивилась и не стала повиноваться.

Айзер ожидал, что Валенсия опустится перед ним на колени и послушно задерет платье, лепеча, как рада ему услужить…

Но вместо этого…

Бастардка отказалась обнажать перед ним свою печать! Да еще с таким наглым своевольным видом, какого у нее никогда не было!

Этот дерзкий вид и ее нахальный отказ привели Айзера в бешенство.

Бастардка явно набивала себе цену. Глупышка просто не осознавала, кто перед ней.

Он должен был еще раз взглянуть на ее сиглу. С ее согласия или без.

Почему Шоне приспичило появиться в такой неподходящий момент?

Но чего Айзер точно не ожидал, так это того, что его обычно сдержанная любовница начнет истерить и требовать объяснений.

Конечно, он не собирался оправдываться перед Шоной. Рассказывать, что она все не так поняла, и его интересовала не сама Валенсия, а всего лишь ее сигила.

Верховного демона возмутил сам факт того, что любовница смеет ему выговаривать, словно он был ей в чем-то обязан.

Женский крик всегда действовал на Айзера раздражающе. Хотелось просто наслать на Шону печать молчания, чтобы она заткнулась хотя б на десять минут.

Самое интересное заключалось в том, что под шумок Валенсия Блуминг ускользнула. Причем сделала это с такой грацией и изяществом – как будто ее феи на крыльях унесли.

Если наивная Блуминг думала, что на этом все кончилось, то она глубоко ошибалась.

Теперь-то он точно не оставит ее в покое, пока бастардка самолично не предъявит ему свою аппетитную пятую точку с печатью на ней.

11. ГЛАВА 11

– Мям-ням-ням, вкусно! Как, говоришь, эта штука называется в твоем мире?

Сыто облизываясь, Табита высунулась из тарелки, в которую нырнула с головой. Вся морда у нее была в каше, с усов свешивалась веточка укропа.

– Кус-кус с мясом и овощами.

– Хорошее название, – одобрила принцесса кисё. – Подходящее. Кусь-кусь и нет этого кус-куса. Возможно, я бы даже устроила эту Гадию поваром к себе во дворец. Только перед этим взяла с нее обет молчания.

– А я бы ее даже с обетом молчания не взяла.

– Вообще-то она уже у тебя работает.

– Только из-за отца, который заключил с ней контакт на три года, – покачала головой я.

Это было чистой правдой – я уже узнавала. По закону я не могла уволить Гадию, хотя очень сильно хотелось.

Вроде, как служанка, она была ничего. Очень даже ничего – много готовила, хорошо убиралась, была доброжелательной, разговорчивой и очень-очень заботливой.

На протяжении последнего времени я все приглядывалась к ней, но так и не смогла избавиться от какого-то настораживающего чувства.

– Ах, монна Блуминг, совсем вы ничего не скушали! – Гадия заглянула в мою тарелку. – До чего ж нехорошо-то! Я готовила для вас, старалась. Совсем исхудали, себя не бережете! Все в эту типографию бегаете. Отдохнули бы после обеда, прилегли… А я в кондитерскую вашей сестрички сбегаю за пирожными! Теми самыми, с клубничным кремом, которые вы любите.

Совсем ничего не скушала?!