В Московских пробках на выезд стоим три утомительных часа. И мне кажется – это плохой знак. Потом выезжаем на трассу, где первое время движемся черепашьим шагом. От долгого сиденья затекает все тело. Несколько раз останавливаемся на заправках размять ноги. Я каждый раз беру себе вреднющий хот-дог и колу. Кротов морщится, попивая воду без газа. Единственное, чем он не брезгует.

– Зря вы отказываетесь, – смакую хот-дог, вышагивая у его тачки, – двойной кетчуп, майонез, остренькая горчица и вроде бы еще чеснок, – удивленно заглядываю в булку, – тут еще соленые огурчики с квашеной капусткой, – Такого комбо даже я не ожидала. – Попробуйте, вряд ли где-то еще вы этот шедевр кулинарии встретите.

– И это радует, – не выдержав, Кротов отбирает у меня хот-дог, бросает его в урну и принимается вытирать влажной салфеткой мои губы.

– Эй, – пытаюсь увернуться от его пальцев.

– Как ты вообще дожила до встречи со мной? – кривится.

На его телефон приходит сообщение и начальник отвлекается от экзекуции. Долго читает, морщится, на меня смотрит странно. Потом опять читает, обреченно вздыхает.

– Что такое? – не могу сдержать своего любопытства. Пытаюсь заглянуть Кротову через плечо, но тот телефон блокирует, прячет в карман брюк.

– Пошли, что-то я проголодался.

И направляется прямо в закусочную при заправке. Долго смотрит на вращающиеся на гриле сосиски, морщится. Потом заказывает себе хот-дог со всем.

– И мне, – встреваю я, – а то вы мой выбросили, а я недоела.

– Два… и колу. Тоже две.

Что ж там такого у него в сообщении было, что Александр Дмитриевич решил самоубиться через сомнительный хот-дог и колу? Подходим к замусоленному столику, он закатывает глаза. Мне приходится быстренько вытереть все влажными салфетками. Благо в машине у него целых две больших пачки.

Кротов садится на потрескавшийся кожзам, я плюхаюсь рядом. На диванчик напротив не решаюсь, кажись его мыши погрызли.

– Тетка твоя свинтила.

Ого.

Смотрю на наручные часы. С тех пор, как мы уехали прошло полдня, шустро она.

– Банковская история твоя пришла. Прямо сюрприз за сюрпризом, – Кротов забирает из рук толстого повара в заляпанном переднике наши хот-доги. Нюхает свой, придирчиво сосиску рассматривает.

– А вы не в курсе кредита были?

– Нет, – закрыв глаза, начальник вгрызается в булку с сосиской. Жует зажмурившись сначала осторожно, а потом вполне себе энергично.

– С-сочувствую.

Ему приходит новое сообщение, которое Кротов читает не отрываясь от своего хот-дога. С его губ срывается столбовой мат, начальник переворачивает телефон и с силой прикладывает его экраном об выцветшую пластиковую столешницу.

– Кредит был всего один, – на всякий случай уточняю я.

– А покупателей на тебя еще двое, – его голос клокочет от ярости, – твою мать!

– Как? – ахаю в ужасе, прижимая ладони к груди.

– Найду эту аферистку старую и откручу ей голову.

Кротов откидывается на диванчике, застывший взгляд устремлен на ленты для мух под облупленным потолком. Там их целых три, облепленные крылатыми трупиками и жужжащими, еще живыми жертвами липкой ловушки.

– Александр Дмитриевич, я вам очень сочувствую, – двигаюсь к нему ближе. Вынимаю чистую влажную салфетку из пачки и очень аккуратно стираю кетчуп в уголке его губ.

– Уже слышал, – он отпивает колу из высокого стакана. Искоса рассматривает меня в дурацком платье Барби. А мне от его взглядов в нем тесно, неудобно. Я то лямки на плечах поправлю, то вырез слишком смелый подтяну.

– А знаете, Александр Дмитриевич. Это карма вас настигла, – выговариваю ему вдруг. Откуда только смелость у меня берется? – Будете знать, как жен себе покупать. И те другие тоже.