А вместо этого начал нести чушь про виноград. Картины, на которых я вкладываю ей в губы сочные тёмно-синие ягоды были слишком яркими и объёмными.

Когда она уснула, я долго не мог успокоиться. Мысли рвали на части.

Я бросил последний взгляд на свернувшуюся калачиком жену и пошёл прочь из пещеры – на воздух. Потому что внутри всё пропиталось не запахом горячих источников, а её ароматом.

Снег и первоцветы… Ледяная свежесть и лёгкая сладость. А ещё зелёные яблоки.

Я усмехнулся.

Снаружи переливалось северное сияние. Я замер, понимая, что мог бы смотреть вечно на три вещи – как пылает небо, как горит огонь, и как раздевается красивая женщина…

Я глухо выругался.

Это всё брачная татуировка! Готов поклясться – всё дело в ней. Отравляет кровь, подчиняет себе мысли. Иначе как объяснить это странное влечение, ведь Фардана Ангабельд не в моём вкусе. Мне всегда нравились девушки милые, весёлые, болтушки и кокетки, любительницы танцев, сладостей, праздности и…

Пустые. Как глиняные бочонки. Только сейчас я начал это понимать.

Я думал, что тренировка с огнём вернёт ясность мысли, но разум то и дело подбрасывал образы северянки. А потом огонь передал мне, что его кто-то коснулся.

Она появилась в тёмном зеве пещеры. В первое мгновение показалась окутанной светом, и я протянул руку. Это был совершенно неосознанный порыв, шедший изнутри, но в последний момент я всё-таки вернул над собой контроль.

В эти мгновения ловил себя на мысли, что ещё никогда не чувствовал жизнь так остро и глубоко. Даже во время медитаций, даже в битве, когда вокруг ревёт огонь и льётся кровь. Она, эта жизнь, была сейчас вокруг меня: в глазах северянки, в её усмешке, в запахе снега, первоцветов и последних осенних трав. В этом пылающем небе и пронизывающем ветре.

Это открытие ошеломило.

Мы оба несли почти ничего не значащую ерунду, пока я случайно не заметил, как изменилась татуировка на запястье. И конечно, жёнушка не дала мне рассмотреть свою. В серых глазах колючие льдинки, губы упрямо сжаты.

"Того, что сделано, не исправить…"

– Ты сегодня странно молчалив, – из раздумий вырвал её голос.

Фардана шагала чуть поодаль, словно боялась приближаться. Мы брели по долине с самого утра и за всё это время не проронили ни слова. К полудню ветер стих и небо слегка прояснилось, но совсем скоро начнёт вечереть.

– Хотела что-то обсудить? Подумала над моими словами?

Она пожала плечами.

– Нет. Просто странно. Ты не заболел, южанин?

Ага, заболел. Но вслух произнёс:

– Часто у вас встречаются маги Холода?

– А тебе зачем? – она подозрительно сощурилась, а потом, наклонившись, сорвала с куста ягоду льдяники и закинула в рот. – Неужели твой новый друг Хальф не поделился информацией?

– Мы с ним другие темы обсуждали.

Например, Хальф допытывался, зачем мне понадобилась наследница Ангабельдов, но золото убедило его усмирить любопытство. Тогда у нас были общие интересы, он давно готовился захватить земли её отца, для этого нельзя было допустить брака Фарданы с Улвисом Ангабельдом и усиления обоих княжеств. Самой Фардане во всём этом была определена одна единственная роль – тихо и трагично умереть.

На свою беду Роонская княжна решила сократить путь через земли тогда ещё друга, я попросту купил её у Хальфа, в противном случае она была бы уже мертва. Я был там, когда люди старого слизняка подожгли её корабль и перебили отряд. Я мог расправиться с ними одним махом, но князь был мне необходим.

Была такая мысль, что Хальф с самого начала не планировал отпускать меня живым, присвоил золото и решил убрать, как и Фардану. Но выбор был не богат – на Север я приплыл совершенно один, а тех сынов Огнеликого, кого взял с собой в плаванье, унесла лихорадка в дороге. Торговый корабль как раз держал путь в Тору, где властвовал Хальф. Удивительно, что он вообще согласился выслушать чужака.