Я напомнила девушкам об изменениях в законах о наследовании, которые с огромным трудом протащила через Совет. К счастью, разумные советники тоже беспокоились о своих дочерях, и не желали давать будущему зятю слишком много прав. Девочки наследуют имущество так же, как и мальчики, имущество супругов отныне раздельно, и муж больше не сможет прокутить приданое жены. А уж как я подперла права детей в браке! Детей теперь нельзя было лишить наследства в пользу третьих лиц. Мне было чем гордиться. Ни одна молодая женщина с ребенком больше не окажется выгнанной из дома в случае неожиданной смерти супруга. Ни одна не будет терпеть рукоприкладство и унижения. Королева обеспечила защиту.

Девушки повеселели, их глаза возбужденно заблестели.

Я закончила речь призывом учиться, учиться и учиться. Мне бурно хлопали.

– Ах, как вы прекрасно говорили! – воскликнула Катарина.

– Это моя работа, не так ли? – хмыкнула я.

Лира Катарина работала у меня всего три месяца секретарем и еще была немного наивна и излишне восторженна. Впрочем, она ведь тоже вышла из приюта, поэтому принимала близко к сердцу разговоры о свободе. Доверчивая девочка! Нет никакой свободы, есть выбор из зачастую одинаково неприятных выходов. И чем выше забираешься, тем выбор хуже. Она намного свободнее, чем я, но это ей просто в голову не приходит.

У ворот в парк меня ждал Ринальдо дель Грава. Он слегка кивнул. Я приказала кучеру остановить карету.

– Пройдусь немного пешком. Нет-нет, вы поезжайте, – остановила я Катарину.

Карета проехала в парк. Я проводила ее взглядом.

– Ну? Где он? – спросила Ринальдо.

– В караулке, тут у ворот.

В караулке, снаружи декорированной рустованными колоннами и пилястрами с затейливой каменной резьбой, было светло и чисто. На табурете сидел, согнувшись и обняв себя руками, худой парнишка.

– Ну, герой, говори. Ты хотел видеть королеву, я перед тобой.

– Врете! Королева не такая!

– Я думала, автор популярных скабрезных песенок знает, о чем пишет. А ты, значит, просто фантазер и лгунишка. Выпороть, чтоб не повадно было, и выкинуть его из столицы, – я поднялась с табурета.

Ринальдо протянул руку, парнишка заверещал и забился в угол.

– Нет! Нет! Меня нельзя из столицы! У меня брат маленький! Он с голоду умрет!

– Ну-ну, ври дальше, – я отвернулась к окну.

– Вы-ы… не королева! Она ходит голая по дворцу. А вы одетая! Все лакеи прислуживают без штанов. Это все знают!

– Почему без штанов?

– Чтоб удобнее было! Эти, оргии проводить.

Я умилилась. Надо же, какие слова выучил этот мальчик.

– Юноша, вы вообще видели голую женщину хоть раз? Кто вам весь этот бред внушил? Что королева не расстается с хлыстом из человеческой кожи, пьет кровь, что выбирает каждую ночь нового любовника и утром его казнит, что носит ожерелье из отрезанных детородных органов – кто это придумал? Что держит только старых и уродливых фрейлин? Что молодых дам лично потрошит и принимает ванны из их крови?

– Я, – прошептал парнишка и покраснел.

– Талантище! – рассмеялась я. – Какая необузданная фантазия девственника! Вы понимаете, что совершили государственное преступление, за которое полагается виселица? У вас есть личные причины для ненависти?

– Нет! Это же просто слова! Он сказал, мне ничего не будет!

Я хищно улыбнулась и посмотрела на Ринальдо. Он кивнул. Примерно месяц назад в столице появились листовки с дерзкими стишками. Законопослушные горожане кидали их в помойку, но они появлялись снова. К тому же уличные мальчишки начали их горланить на каждом шагу.

Ринальдо считал это просто хулиганским выходками черни, но я сильно встревожилась. Этак мы дойдем до призывов «Вся власть Совету и долой самодержавие!». Поэтому приказала меры принять самые жесткие. Типографию сожгли, хозяина повесили, мальчишек отлавливали. Их родителей ждал крупный штраф и принудительные работы. Пусть трудятся на благо общества, если сделать детей время было, а следить за ними – нет. Юных бунтовщиков я приказала отправлять в закрытую военную школу, раз некому их воспитывать. Постоянная занятость, суровая дисциплина и здоровый коллектив очень способствует выветриванию дури в голове.