Когда Алек спустился вниз, Лэйси и Клай уже сидели за столом в кухне. Они ссорились, но, увидев отца, сразу же замолчали. Эта картина стала для него привычной.

– Привет, – поздоровался Алек, наливая себе чашку кофе.

– Привет, пап, – ответил Клай, а Лэйси что-то пробурчала с набитым ртом.

Трехлапый подошел к Алеку своей подпрыгивающей походкой, и он погладил немецкую овчарку по крупной голове.

– Животных кормили? – поинтересовался Алек, думая не только о собаке, но и о двух кошках, живших к доме.

– Ммм, – промычала дочь, и Алек принял этот ответ как утвердительный.

Он насыпал себе в чашку хлопья с изюмом, взял с полки стопку фотографий и уселся за стол. За едой он просматривал снимки, поднося их один за другим к лучу света, который падал через кухонное окно, украшенное витражом. Творение Анни разукрашивало белую кухонную мебель зелеными, синими и красными пятнами.

Алек смотрел на фотографию, которую он сделал, стоя у подножия маяка. «Твои фотографии становятся все более странными», – заметил Том Нестор, когда Алек заходил к нему в мастерскую, чтобы проявить пленку. Алек прислонил снимок к чашке с кофе. В самом деле странный, хотя самому Алеку он нравился.

– Папа! – обратилась к нему Лэйси.

– Гм? – Он поставил фотографию по-другому, чтобы посмотреть, как она будет смотреться под новым углом.

– Сегодня утром тебе будет звонить мисс Грин.

– Кто такая мисс Грин? – Алек поднял голову, чтобы взглянуть на девочку, но та быстро опустила глаза в свою миску с хлопьями. С чего вдруг? – Лэйси! Посмотри на меня.

Дочь посмотрела на него большими синими глазами. Они были так похожи на глаза Анни, что Алеку пришлось призвать на помощь волю, чтобы самому не отвести взгляд.

– Так кто такая мисс Грин? – повторил он свой вопрос.

– Мой школьный психолог.

Алек нахмурился:

– У тебя проблемы?

Лэйси пожала плечами и снова уставилась в свою миску. Пальцы с обгрызенными ногтями и заусенцами вертели ложку.

– Мисс Грин хочет поговорить с тобой о моих отметках.

Клай рассмеялся:

– А чего ты ждала, крошка О’Нил? Ты за все полугодие ни разу не открыла учебник.

Алек положил руку на плечо сына, призывая к молчанию.

– Я думал, что ты получила высокие баллы по всем предметам, Лэйси.

– Только не в этом году.

– Почему ты ничего не сказала мне раньше? Я бы мог помочь тебе.

Она снова пожала худенькими плечами:

– Я не хотела тебя беспокоить.

– Беспокоить меня? – Алек нахмурился. – Ты же моя дочь, Лэйси.

Зазвонил телефон, висящий на стене.

– Вероятно, это мисс Грин, – объявила Лэйси. Ее лицо побледнело, веснушки проступили ярче.

– Ты в полном дерьме, крошка О’Нил, – закатил глаза Клай.

Алек встал и снял трубку.

– Доктор О’Нил? – Женский голос звучал сухо, официально.

– Да.

– Говорит Дженет Грин, школьный психолог.

Алек сразу мысленно представил ее себе. Темные волосы, распущенные по плечам, кричаще-розовая помада на губах, широкая неискренняя улыбка. Слишком холодная, слишком чопорная, чтобы работать с подростками.

– Лэйси предупредила меня о вашем звонке. – Его дочь сделала это в последнюю минуту, но мисс Грин вовсе не обязательно знать об этом. Алек видел, как Лэйси, понурив голову, ест хлопья, и ее длинные рыжие волосы падали словно занавес по обе стороны миски.

– Я живу недалеко от вас, – продолжала Дженет Грин. – Я бы хотела заехать к вам во второй половине дня и поговорить с вами о Лэйси. Вы не против? Тогда вам не придется ехать в школу.

Алек оглянулся. Не вымытая с вечера посуда, засохшие пятна кетчупа на шкафчике рядом с мойкой. Кастрюля, в которой варились спагетти, так и осталась стоять на плите. Одна макаронина прилепилась к внешней стороне, изогнувшись как вопросительный знак. Рабочий стол завален старыми газетами, письмами, рекламными листовками. Повсюду валялись фотографии маяка, которые он сделал.