– Ты же знаешь, что лгать не хорошо… - С сомнением тяну, смотря на часы.

Вспоминаю, что сегодня я практически свободен. А тут - отличная причина вырисовывается, чтобы увидеть Дину.

И в душе что-то предательски ломается.

– А дразнить хорошо? - Кирюха продолжает сопеть, ещё не зная, что я уже согласен на все его бредовые затеи.

И приходится прислушиваться, чтобы разобрать слова.

– Он называет меня безотцовщиной! Достал уже издеваться! Помоги, а? – В голосе мальчишки сквозит обида. А потом он собирается, спрашивая серьёзно. – Придёшь?

– Приду. – Отвечаю совершенно серьёзно. – Во сколько?

– В пять. Мы как раз гулять пойдём, а то в группу тебя не пустят.

– Хорошо, - припечатываю, и вызов обрывается. Смотрю на потухший экран смартфона, пытаясь унять отчаянно бьющееся сердце.

И улыбаюсь себе как дурак.

Не могу поверить в то, что сегодня увижу Дину. А ещё понимаю, что надо бы заехать домой, переодеться.

И побриться.

А то с утра не успел.

– Лидия Семёновна, перенесите визит Семихвостиковой. – Распоряжаюсь, застёгивая пуговицы на пальто. Вижу, как взлетают брови помощницы вверх. – На любой другой день, пожалуйста.

– А вы, Иван Михайлович? – Тянет с сомнением. – Что-то случилось?

– Нет, ничего. – Рублю ладонью воздух. Растягиваю на губах довольную улыбку. – Просто надо сына забрать из детского сада.

Без пяти минут пять подъезжаю к детскому саду. Глушу двигатель, всматриваясь вдаль. Пытаюсь рассмотреть среди карапузов, которых повели на прогулку, Кирилла.

Чувствую себя странно. И в грудине сдавливает.

Наконец, вижу Кирюху. Он бредёт в колонне последним. Пинает мелкие камушки под ногами.

Постоянно смотрит по сторонам, ища пути к отступлению.

Выхожу из внедорожника и толкаю скрипучую калитку. Дети уже на веранде. Бегают, норовя толкнуть друг друга.

Галдят как стайка воробьёв.

Мелкие сорванцы. Был бы у меня такой - непременно научил бы его драться, чтобы другим неповадно было.

Вижу, как к Кирюхе подходит здоровенный бугай. Как они оказались в одной группе - непонятно. Бьёт сына Дины по плечу.

Разражается хохотом.

– Ну что, Залесский? Где твой отец?

– Сейчас придёт. - Кир сцепливает зубы до скрежета. Вижу, что злится. И ноздри раздуваются от гнева.

Сейчас он так похож на свою мать. Только глаза – ярко-зелёные так и мерцают изумрудным светом.

– Врёшь! - Обидчик грозно сплёвывает на землю. И пальцы в варежках сжимает в кулаки. - Вот как дам сейчас тебе в нос! Чтобы неповадно было!

– Он придёт! - Кирилл нервничает. В глазах - отчаяние.

Начинает оглядываться. И импульсы по телу бегут.

Понимаю, что медлить нельзя.

Иду к веранде, навешивая на лицо самое приветливое выражение. Наталкиваюсь на недоумённый взгляд воспитательницы, но делаю вид, что не замечаю его.

Киваю спокойно.

Почему она не пресекает драку - непонятно.

Мне хочется схватить обидчика Кира и перекинуть его через забор. Сдерживаюсь. Знаю, что нельзя отступать от легенды.

– Сынок! - Зову, расставляя руки. А у самого всё в горле пересыхает. Першит и булькает.

Это непонятное слово срывается с языка с трудом. Взрывается в воздухе, и по позвоночнику волна бежит.

Я страдаю мазохизмом, если делаю всё то, о чём попросил этот сорванец. Уничтожаю себя, примеряя чужую жизнь.

– Папа! - Кирилл оборачивается. Подпрыгивает на месте и уже мчит ко мне.

Присаживаюсь на колени и раскрываю объятия. Ловлю маленькое тельце. Вдыхаю аромат корицы и чего-то сладкого.

Сгребаю пацана в охапку и подбрасываю в воздух.

Кир визжит. Хохочет от радости и тут же моментально делается серьёзным. Тычет пальцем в своего обидчика.