— О, это вовремя я зашёл.

Отворачиваюсь, надевая трусики. Подходит сзади, накрывая мою грудь. Дергаюсь, вырываясь, молча надеваю бюстгальтер.

— Да в чем проблема? Я был на связи, я предупредил, что не приеду, — нервно выдает он. — Я вообще-то денег заработал! — Вытаскивает из кармана несколько крупных купюр, опускает их на комод.

— Где это у нас по ночам зарабатывают? — язвительно спрашиваю я, натягиваю джинсы. Они сели, и я с трудом втискиваю в них свой зад. Втягиваю живот, застёгиваю пуговицу.

— Я предоплату взял.

— То есть ты еще ничего не продал? И с тебя опять могут потребовать вернуть деньги? — закатываю глаза и психом открываю шкаф в поисках блузки. — Нет, спасибо, такие деньги мне не нужны. Сделай взнос за кредит. Хотя бы должны меньше будем.

— За кредит я рассчитаюсь сам. А это в семью, — психует, не нравится, когда я попрекаю деньгами. — Не возьмёшь?

Качаю головой, возле зеркала застёгивая пуговицы.

— Ну хорошо! — повышает голос, сгребает деньги назад в карман. — Собери мне дочь. Мы сами сходим в магазин и купим все, что нужно, — в голосе претензия.

Молчу. Подхожу к зеркалу, начиная красить ресницы. Юра долго следит за мной, будто чего-то ждет, а я делаю вид, что его нет. Он обещал объяснить, но кроме денег, которые он еще не заработал, я больше ничего не получаю. А еще меня саму грызет совесть, чувствую себя предательницей, распутной девкой.

— Элька! — Юра сам зовет дочь и выходит в прихожую. — Поедем в магазин?

— Да-а-а-а!

— Собирайся.

— Мам, где мои колготки? Ты купишь мне шоколадные подушечки? Они закончились, — дочь скачет вокруг меня.

— Колготки вот. Ты едешь с папой. А я в парикмахерскую.

***

Выхожу из парикмахерской. Снега за ночь навалило, морозно. Дышу, пытаясь собраться с мыслями. Вздрагиваю, слыша сигнал машины. Оглядываюсь. Наша машина. Юра и Эля машут мне, довольные. Втягиваю воздух, иду. Сажусь в машину. Оглядываюсь на дочь: довольная, с огромной конфетой на палочке во рту.

— Юра, зачем столько сладкого?

— Ну я не мог ей отказать. Не ругайся, мы больше не будем. — Сжимаю губы. — Тебе идет новая прическа.

— Я просто немного подравнялась, ничего не изменилось.

Юра выезжает со стоянки, направляясь в сторону дома.

— Мама, мы елку купили, — восторженно сообщает мне Элька. — Большую. И шарики, и огоньки, и гирлянды.

— У нас же есть елка.

— Она маленькая. Нарядим дома?

— Да рано еще.

— Ничего не рано. Там в магазине уже нарядили, — глаза горят. Ребенок требует праздника.

— Хорошо. Нарядим сегодня.

— Мы и продукты купили на неделю вперед, — сообщает мне Юра. Киваю. — Рыбку тебе взял красненькую, малосольную, как ты любишь.

Да, я люблю…

— Ну, Крис, не дуйся, — опускает мне руку на колено. По радио тихо звучит песня, под которую я вчера целовались с Максом. Резко выключаю радио. Юра приподнимает бровь, но, слава богу, ничего не спрашивает. — Ночью я был у матери, — сообщает он мне.

— Что? — шокировано спрашиваю я. Его мать живёт в двух часах езды от нас, в маленьком городе, почти в селе. Они практически не общаются… — Лучше ничего не придумал?!

— Да я, правда, был! Она мне позвонила вечером. Ей операцию, оказывается, сделали, что-то с почками.

— Да ты что?!

Теперь верю. Ни один нормальный человек не будет прикрываться такими вещами.

— Как она?! Может, что-то нужно?

— Да все хорошо. Идет на поправку. Я ее пригласил на Новый год к нам. Ты не против?

— Нет, конечно. Давно пора.

Остываю. На Юру уже не злюсь. А вот на себя… Никогда ничего не скрывала от мужа. Но и рассказать правду тоже не могу.

***

Дома немного забываюсь. Мы готовим обед, украшаем елку, смотрим фильм. И все вроде хорошо, все на своих местах. Но мне завтра на работу, и я даже не сомневаюсь, что Максим будет там.