— Было… — не договариваю. Там еще много чего. Но королеве знать необязательно.

— А почему именно в нашу кондитерскую? Не верю, что суд направил, — настроение у нее немного поднимается.

— А почему нет? — подбираю на панели музыку, негромко включаю. Чувствую себя пацаном. Когда некуда привести девочку, и ты сидишь с ней в машине.

— Действительно, — закатывает глаза. И лучше бы она так не делала, моя богатая фантазия уносит меня не в ту плоскость. Отворачивается к окну, а я вижу родинку за ее ушком. Раньше думал, что так не бывает. Помню, Люба говорила: твоя женщина еще не выросла. А это я, оказывается, не дорос еще до королевы.

К подъезду подбегает дворовая собака и садится под козырьком. Огромная, но худая.

— Опять он прибежал. Элька по утрам его боится, — сообщает мне Кристина. — Она вообще собак боится. Хотела купить ей щенка, чтобы как-то преодолеть страх, но работа, суета, некому будет ухаживать за собакой, — так просто сообщает мне Кристина. Есть в этом что-то доверительное, словно одна из множества границ между нами стерлась.

— В детстве у меня бы пес, немецкая овчарка, — вспоминаю историю из прошлого. — Несмотря на то, что мы жили в доме со двором и собака могла гулять одна, мама отправляла меня гулять с ней по утрам, чтобы воспитывать ответственность. И вот выхожу я с утра сонный, сплю на ходу, тяну за собой поводок. Оглядываюсь, а пса нет, один поводок волочится по земле. Я в панике оглядываюсь, нет нигде собаки. Кричу его, зову. Не идет. Испугался я. И тут выходит мама, выгибает брови и спрашивает: а не хочу ли я взять с собой на прогулку собаку? — усмехаюсь, вспоминая мать. — Они вместе с псом сидели возле окна, наблюдая, как я выгуливаю поводок.

Кристина оборачивается, улыбается, осматривая меня. Черт. Ее улыбку нужно запретить.

— Как из таких хороших маминых мальчиков вырастают вот такие наглые мерзавцы, как ты? — смеется она. — Вседозволенность?

— Скорее, наоборот, слишком жёсткие рамки в детстве. Как следствие, развязность в возрасте, когда все можно.

Опять замолкаем. Из аудиосистемы начинает литься знакомый всем хит этого лета. Что-то очень чувственное, сексуальное и одновременно ритмичное, как удары сердца на адреналине.

— Сделай громче! — просит Кристина, снова прикладывается к бутылке, немного отпивает и начинает губами повторять текст на английском, немного двигаясь, прикрывая глаза. Врубаю звук, система у меня хорошая, буфер вибрирует в такт. Ее сладкие губы двигаются, тело пластичное, прикрытые веки подрагивают.

Я зависаю…

Охренеть!

Крышу сносит почти моментально.

А потом она будет говорить, что не провоцирует.

Мое дыхание сбивается, становится жарко. И я уже не понимаю, почему не могу ее взять, когда так хочется. Тело реагирует мгновенно, отдавая диким возбуждением.

Бутылка выскальзывает из ее рук, подаюсь вперед, чтобы ее поймать, но нас обоих заливает остатками игристого.

— Черт! — рычу, но, скорее, от возбуждения. Кристина смеётся, немного теряет равновесие и подается ко мне, почти впечатываясь в мои губы.

И все, меня срывает.

Хватаю ее за пижаму, впечатываю в себя и без промедления целую. Жёстко сминаю сладкие губы со вкусом игристого вина и клубники. Музыка заглушает мой хриплый стон и ее всхлип. Она не отвечает, но и не вырывается, позволяя целовать, всасывать ее губы, вторгаться в рот, сплетать языки. Меня трясет от волны жара, от ее вкуса, запаха, близости. Кусаю на эмоциях неподвижные губы, хватая ее за шею. И тут происходит то, о чем я даже мечтать не мог. Она отвечает, в ответ кусая меня за губу, опуская ладони на мою грудь, царапая ее ногтями. Проходится языком по моим губам и стонет мне в рот. Хватаю ее за хвост, оттягиваю голову, целую скулы, шею хаотичными поцелуями, с лёгкими укусами, зализывая их языком. Мне кажется, что нас уже ничто не остановит. Тело рвётся взять все и не упустить момент. Хочется сгореть на хрен и ее спалить до пепла. И к черту это мир, где мы почему-то не пара.