– Сопротивление, – засмеялся Ленар так искушающе, что я почувствовала, как внизу живота все свело голодной судорогой. – Это так забавно и возбуждающе, детка. Но ты будешь просить. Ты будешь кричать и умолять меня так, что тебя услышат все в этом доме.

            И он переместился вниз к моим ногам.

            – Ты не смеешь отталкивать меня, ты не можешь шевелиться, пока я не разрешу. Это приказ. Ты можешь кричать и стонать, так громко, как только захочешь. И можешь попросить меня трахнуть тебя в любой момент.

            – Обломайся! – выдавила я, уже понимая, что неизбежно проиграла в этой долбаной войне.

            Проиграла с того самого момента, как только мы остались наедине в этой комнате. Или даже раньше. С того сна, после которого я впервые проснулась трясущейся от возбуждения. И даже не потому, что он мог мне приказывать. А потому, что я уже, видимо, не могла приказывать своему телу. Хотелось тоскливо завыть от собственного бессилия, но в этот момент губы Ленара коснулись свода моей стопы. Влажный горячий рот прошелся по моей коже, целуя, облизывая, прикусывая и снова облизывая. И при каждом движении его языка мое тело пронизывал разряд чистого сексуального наслаждения. Но сопротивляющемуся разуму это приносило неподдельную боль. Боже, я не могу на это так реагировать, не должна! Сжимала зубы так крепко, что, казалось, скоро почувствую их осколки на своем языке. Ленар оставил пылающий след своего рта на всей коже до колена и перенес свои пытки на вторую ногу. И все повторилось. Скольжение мягких губ и раскаленного языка, зубы, почти до боли смыкающиеся на моей коже, и новое нежное поглаживание, смывающее воспоминание о боли. И острейшие, колкие разряды, пронзающие от пяток и до макушки. Никакие мои попытки игнорировать это не срабатывали. Тело скручивало все жестче. Мое собственное дыхание оглушало меня вместе с бешеным стуком сердца. Паника, которую я исступленно звала себе на помощь, больше не спасала. Казалось, наоборот, мой страх, разгоняя кровь все быстрее, только ускорял растекание этого невыносимо сладкого яда по всему моему телу.

            Добравшись в своем медлительном истязании до второго колена, Ленар поднял голову и посмотрел на меня.

            – Ты готова просить меня, детка? – хрипло спросил он, обдавая мою влажную кожу резким горячим дыханием.

            Мне очень хотелось обрушить на его голову целый океан жуткой брани. Но открыть рот – значило дать вырваться стону, что я мучительно удерживала в себе.

            – Нет! – буквально выплюнула я сквозь зубы.

            – Ты будешь просить, – голос опять вытанцовывал прямиком на всех моих нервных окончаниях.

            И его рот медленно, но беспощадно двинулся выше. Ленар заставил меня согнуть ногу в колене и снова продолжил этот обжигающий путь своего порочного рта, следуя за ним руками. Мое тело покрылось потом, а во рту пересохло. Когда он, добравшись по внутренней стороне бедра, выдохнул прямо в истекающую влагой плоть, мое тело подбросило, резко выгибая, и глухой стон прорвался сквозь зубы, хлестнул слух.

            – Попроси! – сипло потребовал Ленар, снова обдавая мое лоно раскаленным дыханием.

            – Не-е-ет! – выкрикнула я, уже почти не помня, от чего отказывалась.

            Ленар согнул мою вторую ногу, и пытка повторилась. Тело трясло, бедра мелко дрожали; желая сжать его голову, руками я намертво схватилась за простыни, чтобы не вцепиться в волосы моего мучителя и не притянуть его туда, где все уже невыносимо болело, изнывая от необходимости в окончательной ласке. Вся влага из тела, казалось, собралась между ног, устроив настоящее наводнение. Моя суккубская половина рвала упрямый мозг когтями в клочья, желая уничтожить любое сопротивление. И то, что она испытывала, совсем не было похоже на мой даже самый сильный обычный голод. Какая-то дикая смесь, нечто даже более мощное, чем примитивное требование плоти ради выживания. И это со скоростью лавины катилось по мне, словно спрессовывая жутким давлением обе мои половины, пропитывая этим алчным желанием, чтобы сделать единым новым существом.