Самое примечательное в реакции кочевников на природно-климатические вызовы – быстрое и решительное действие, часто с расчетом на опережение. В этом можно видеть жизненную позицию кочевника: не полагаться на стороннюю помощь и не останавливаться, а двигаться и на ходу искать новые возможности. Движение – кочевье – сколь бы ни было изнуряющим, держит оленевода в тонусе и решительном настроении. Как только движение прекращается из-за потери оленей, кочевник оказывается буквально на грани жизни и смерти.

При рассмотрении многооленности как фактора риска следует иметь в виду не абсолютное число оленей (с расчетом площади тундры на «оленью душу»), а крены и провалы в динамике и ритме движения стад. Если из-за гололеда стада сгрудились на хребте Ямала или у холмов Ярато, то это аномальное скопление становится фактором перевыпаса; если они к тому же ослаблены переходами по гололеду или жаре, то подвержены болезням и падежу, следовательно, образуют очаг потенциального заражения. Тундровой экосистеме и традиционной этносистеме органична динамика, а не статика. Всякая задержка нарушает общий ритм движения, а стационарные сооружения куда значительнее ранят тундру, чем проходы больших оленьих стад. Иначе говоря, не общая масса стада, а режим его движения определяет экологическое благополучие тундры.

Приверженность ненцев традиционным занятиям и кочевому быту сочетается с легкостью освоения новаций. Быстроту восприятия новаций в наше время можно связывать и с присутствием ТЭК на Ямале (в том числе через формы компенсаций). Эффектом обновления культуры тундровиков можно считать распространение среди оленеводов современной техники, в том числе снегоходов. Как и во многих других случаях, речь идет не о «подрыве традиций», а, скорее, об их обновлении.

В быт и хозяйство ненцев прочно вошел снегоход – как и по всей Арктике, где произошла «сноумобильная революция». Учитель школы-интерната с. Яр-Сале заметил, что раньше дети знали гораздо больше ненецких сказок, легенд, пословиц, а теперь эти сюжеты оттесняются новыми темами: «Сейчас зимой у них больше разговоров о технике – бураны, снегоходы – это они досконально знают. Если дать им нарисовать “Буран”, они его со всеми запчастями нарисуют». Ненцы часто не без юмора сравнивают «Буран» с оленем, отдавая должное мощи и скорости первого и надежности последнего. В сопоставлении, по ненецкой традиции, учитывается экологический аспект: оленная нарта, в отличие от снегохода, не оставляет следа в тундре и сохраняет оленьи пастбища. Для современного ненца-кочевника олень по-прежнему ассоциируется с основным капиталом (иногда оленей называют «деньгами»), тогда как снегоход требует затрат – ненец приобретает снегоход благодаря оленям, а не оленей благодаря снегоходу. В связи с широким использованием в тундре техники у ненцев появилась новая проблема – нехватка бензина. Житель тундры Евгений Ладукай отметил: «У нас есть телевизор, спутниковый телефон, плитка, генератор, DVD. У нас сейчас в тундре проблема одна – бензина нет». Из-за постоянной нужды в бензине и, одновременно, сложности его поставки, он становится «роскошью».

В рассказах о пережитых испытаниях недавнего кризисного «плохого года» ненцы одобрительно отзывались о технических новшествах, особенно снегоходах и мобильных телефонах. В «стихийном году» снегоход был эффективен в поиске пастбищ среди ледяного наста и в многоснежье лесотундры, в перевалке через Обскую губу, в сборе оленей к отельным пастбищам. Привычное уже большое значение имела телефонная коммуникация в расспросах и оповещении родни и соседей о снеге и льде, о потерянных и найденных оленях, о порядке перекочевок, а летом 2016 г. – о вспыхнувшей болезни. Это подтверждает адаптивность кочевников к новшествам, особенно коммуникативного и транспортного свойства, как, впрочем, и к технологическим обновлениям «оленпрома» – переработки и реализации продукции оленеводства.