– Я, – начал Резник, – отвечу так вам, что по полномочиям своим, которые записаны были, Сталин не мог давать такого рода указаний, но по жизни такие указания он давал.

О чем свидетельствуют те документы в том числе, которые представлены, то есть, я об этом уже упомянул, но еще раз повторю. Есть документы с личной резолюцией Сталина, вот они направлялись Сталину, направлялись Молотову одновременно, направлялись Маленкову, направлялись, значит, кого я сейчас тут упомянул, Кагановичу, да, совершенно. И вот вы знаете, визы такие, жирная Сталиным, да, дальше идут подписи вот этих тонкошеих вождей. Причем, по документам, если Сталин не соглашался с документом и в него вносил какие-то правки, никто ему не возражал. Слово Сталина было решающим, да, Сталин нарушал ту законность, которая была, между прочим, вот э-э-э прописана, как сейчас говорят, не нравится мне это слово, сформулирована в той же самой Конституции СССР. Все правильно, Сталин нарушал законы. Вот вам ответ.

– Вопрос 15. Признаете ли вы, что если Сталин вдруг дал преступное распоряжение государственному служащему и тот это распоряжение исполнил, то преступник не Сталин, а государственный служащий?

– Значит, я могу вам сказать, здесь соответственно два есть преступника…

Тут судья бросилась Резнику на помощь, что для того было оскорбительным, – он же гений, титан либеральной мысли, а его спасает соратница, которая ему во внучки годится.

– Поясните, пожалуйста, какие фактические обстоятельства, значащие для дела, будут установлены в результате получения ответов? – перебила Резника судья, обратившись ко мне.

– В результате этого ответа будет установлено фактическое обстоятельство… – начал я сидя, поскольку и Резник задавал свои вопросы сидя, и я.

– Встаньте!!! Когда отвечаете! – завопила судья.

Да, та еще поросль судейская… Я встал и начал отвечать.

– Я читаю вопросы… – начал я.

– И поясните обстоятельства… – изрыгала из себя злобу судья.

– Я начал с этого все свои вопросы, «уважаемый» суд, – это вопросы об обязательности решений Сталина и Политбюро…

– Значит так… – видимо, пытался смягчить обстановку Резник.

– Какие фактические обстоятельства будут установлены? – тупо повторяла судья.

– Фактические обстоятельства, которые будут установлены, – в третий раз повторил я, – обязательными ли были решения Сталина и Политбюро для исполнения.

– Ваша честь, позвольте мне ответить на этот вопрос, – все же достучался Резник до обозленной…

– Отвечайте, – смилостивилась она.

– Значит, здесь, когда начальник, в данном случае Сталин, да, дает преступные распоряжения государственному служащему, у нас здесь два преступника. У нас есть исполнитель, который такое распоряжение выполняет, и есть руководитель, который преступное распоряжение дает. Есть такая, знаете вот, институт соучастия такой, для совершения преступления. Вот по этой причине оба они будут признаны виновными, но добавляю, что вот в этой ситуации, которая была тогда, не выполнять незаконные, преступные указания практически было невозможно. Да, известно, отдельные случаи когда, ну вот те, которые не стреляли, как у Высоцкого. Судьба их, соответственно, была печальной, а то, что такого рода распоряжения давались, которые не основывались на законе и которые противоречили Конституции, ну, надеюсь, что вам говорить…

– Вопрос 16. Даже сегодня, в России, все еще считается, что все же виноват чиновник, сотворивший беззаконие за взятку. Не могли бы вы объяснить логику своего мышления, то есть логику оспариваемой статьи, по которой вы ответственность за действия госаппарата СССР (вне зависимости от их законности и правильности) возлагаете на Сталина, не имевшего права давать распоряжений госслужащим и не имевшего денег для взяток им?