Они явно пытались сломить мою волю, лишить достоинства и заставить говорить. Но я упрямо молчала. Ни один архимаг, высший или вояка не вытянул из меня и слова, где я была все это время и с кем.
А позже пришел Патроун.
Я ждала его, потому что после Темного измерения моя память частично восстановилась. Именно это я хотела рассказать Синарьену на Новогодье, но не успела.
Я вспомнила, как ректор с королем уничтожили мою жизнь. И разрушили наше с принцем счастье.
– Любава, – Патроун, осторожно приподняв длинные полы мятого балахона цвета светлой горчицы, смело ступил в камеру. Другие приходящие не были так отчаянны, оставались за границей защитного блока. Они боялись – я чувствовала дрожь их бренных тел и видела страх в бегающих глазах.
Ис-тэ рассмотрел тесную камеру, в которой я обитала последние несколько суток, поморщился, глянув на миску с дурно пахнущей похлебкой и, переведя взгляд на меня, странно побледнел.
– Деточка, за что тебя так… – покачал головой, будто сожалеет.
Меня передернуло от омерзения. Лучше бы не притворялся, а то смотрится слишком ненатурально. Старик заметил мою реакцию, в его почти выгоревших серых глазах мелькнуло что-то похожее на тоску, и не стал подходить ближе. Его кисти были сложены на груди и спрятаны в широких рукавах, а белая, как огромный одуванчик, борода задрожала от сухого кашля.
Когда-то эти руки потянулись ко мне, обещая не причинять вред и боль, но их хозяин оказался обманщиком.
Я отвернулась. Забилась в угол топчана, прижалась лбом к холодной и грязной стене и стиснула зубы.
Мне было неинтересно, зачем он пришел. Искать ответы и требовать объяснений не хочу, это все равно ничего не изменит. В планы короля и старого архимага вмешались другие силы, древние, те, что сильнее всех магов Энтара вместе взятых.
Глава 4
Любава
Я понимала, что молчанием об истинной связи убиваю Синарьена, но прекрасно знала, что теперь принцу не выбраться в этот мир, не прилететь ко мне на помощь. Колесница с нужным механизмом сломана, телепортера такого уровня в темном замке Лимии нет, а достать ин-тэ со стороны Криты может только очень мощный призыв, сильнее чем их хилые архимаги, способные преодолевать пространство. Здесь нет магов, способных на это. Нигде нет.
И на принце учебного обета нет, чтобы его из любого мира достать.
Горячая рука Патроуна коснулась моего плеча. Я шарахнулась к стене и ударилась бровью, в слипшиеся от грязи волосы вплелась лента свежей крови.
– Тише, тише, – пробормотал ис-тэ. – Я исцелю раны.
Я взглянула на него с такой ненавистью, что старик потупился, а после, тряхнув пышной бородой, вдруг присел на край топчана и подался ко мне, чтобы еле слышно спросить:
– Любава, деточка, ты все вспомнила? Синарьен не успел брачный браслет тебе надеть?
– Уходите, – прошипела я и дернула к груди ослабевшие от тяжести кандалов руки. Цепи противно зазвенели. На запястьях не просто шрамы распустились, там живого места нет. За десять дней меня куда только не швыряли и как не издевались, чтобы я призналась, где принц. Чтобы рассказала, как убила его. Почему все еще дышу и меня не добили, ума не приложу.
– Ты должна меня выслушать, – быстро заговорил Патроун, оглядываясь на запертую дверь. – У меня мало времени. Блок тишины больше чем на пять минут здесь не поставить, а я не хочу, чтобы нас слушали.
Он перекрутил пальцы, повел сморщенной ладонью над собой, и нас накрыла дрожащая пелена щита.
Я слабо ухмыльнулась целым уголком губ, другая половина рта давно слиплась от запекшейся крови. Что же этот предатель такого поведает, что другим нельзя знать? Что они с владыкой вскинули на мои плечи многолетние страдания и заставили забыть то, что я ценила больше всего на свете?