– Именно поэтому ты будешь молчать, – тихий шепот резал грудь жестокостью, взгляд из-под густых белых бровей замер на моих губах, принудив меня прикусить язык. Синарьен еще заглубил тембр, бархатисно протянул: – Я буду брать тебя, когда пожелаю, а ты будешь подчиняться. Лю-ба-ва.

– А если не соглашусь? – попятилась. Трепет забрался по спине и замер между лопатками.

– Тебе придётся. Или отправишься назад, в темницу.

– За что ты так со мной? Что изменилось?

– Все. Я изменился. Понял, что простолюдинка из другого мира, никто, пустышка, не будет держать мою жизнь на поводу. Поэтому ты, если хочешь жить в тепле и спать в нормальной постели, закроешь рот, и мы продолжим.

Синар шагнул, не спуская с меня сверкающих металлической синью глаз. Я еще отступила и, сдавлено смеясь, вернула на плечи тонкий халат.

– Лучше в темницу, – вздернула подбородок и поджала губы, – чем делать то, что мне не нравится.

– Не нравится, значит? – принц зло скривился. – В тёмном замке Лимии, когда я тебя трахал, ты так не говорила. Даже просто так себя предлагала. – Он засопел, раздувая ноздри, прищурился. – Что изменилось?

– Бес попутал.

– Если этот Бес, – яркие вспышки ледяного пламени озарили радужки Синара, – плевать, что за мразь, тронул тебя хоть пальцем, я сначала его задушу, а потом тебя.

– Тронул, а как же! – я намеренно говорила ложь, словно в меня и правда что-то вселилось. Что-то нехорошее, тёмное, мрачное и жестокое. – Проверить же ты не можешь.

– Ты бы не посмела. – На щеках принца расцвели морозные пионы, шрам, что он так и не зачистил магией, изогнулся и, переливаясь перламутром, набрал темной крови, в глазах засверкали искры, будто далекие-далекие звезды.

Неужели он не понимает, что измена в нашем случае невозможна?

– Да! Почему же? Думаешь, что особенный? Так и знай, ты мне, Синарьен ин-тэ, противен, хочу поскорее избавиться от нашей связи и сбежать от тебя. Думаешь, я не помню текст ритуала разрыва? Я найду способ исполнить его, не сомневайся.

Я прекрасно понимала, что моя ложь шита белыми нитками, и скрывать настоящие чувства долгое время будет сложно, но лучше пусть Синарьен думает, что я его терпеть не могу, чем догадается, что любовь во мне корни пустила много лет назад. Это причинит и ему, и мне боль.

Только где грань этой боли? И сможем ли мы в будущем остановиться?

Я отошла к двери и попыталась ее открыть. Но та не поддалась.

– Уходи, Синарьен… ин-тэ.

– Значит, добровольно спать со мной ты не согласна?

– Я никак не согласна, – отрезала и дернула дверь.

– Из-за него, да?

– Кого?

Меня передернуло. Что он уже себе напридумывал?

– Думаешь из меня идиота сделать? Как его зовут? Бес? Что за имя такое?! Его ты любишь, да?

– Что ты…

Хотела сказать «несешь», но…

– Бессон его зовут, – брякнула от злости. – Люблю и схожу с ума по нему. Ясно тебе?

Зачем я это делала, провоцировала, не знаю. Наверное, мне хотелось вернуть того, доброго и внимательного Синара, изобретателя и искателя, который боялся ко мне подойти и обидеть, терпел холод и сопротивлялся тяге, сходя с ума, но не нарушал данное слово.

Но его здесь нет. Он остался там, в бесконечной мертвой пустоши, где черный песок заменяет грунт, где в небе трепещет фиолетовое пламя Черты, где ночью хищников вокруг замка больше, чем звезд на небе.

Я судорожно прошептала, глядя через плечо:

– Оставь меня. Уходи.

Но принц стал еще темнее, шагнул вплотную и почти прогарчал:

– Я возьму то, зачем пришел. Мне плевать, кого ты любишь. Потерпишь.

Дернув меня за руку, развернул по оси и прижал к стене всем телом. Будто собирался слиться со мной буквально. Я вдруг вспомнила, каким он жутким был после яда оски, и окаменела. Не хочу так, но сама подвела его к этому краю.