Хочу с ней играть.

Складываю руки на груди.

- Давай, говори, какие у тебя ко мне дела… или предложения.

Парни вдалеке смотрят с интересом. Армен хмыкает.

Аня тоже оглядывается на них. Мгновение выглядит смущенной и нерешительной. Я это понимаю: не хочет говорить при свидетелях.

Я уже собираюсь пройти мимо, как она вздергивает голову.

- Надо мной ты можешь издеваться как угодно, - неожиданно понижает голос. - Но, услышь меня, пожалуйста, больше никогда и ни за что не трогай мою маму!

- В смысле? - удивляюсь я.

Мог бы своими руками разобраться с этой женщиной, давно бы это сделал, не втягивая ее дочь, но отец все предусмотреть постарался.

- Я отсюда не уеду, - Аня выглядит как маленькая разъяренная птичка.

Хочется почему-то прижать к себе и взъерошить волосы.

- Чтобы ты знал! - все сильнее хорохорится она. - Я не понимаю, как я выплачу этот долг пока, может быть, наймусь кому-нибудь репетитором или уборщицей! Но все, что ты сделаешь, я буду разгребать сама!

После этого она разворачивается и уходит, едва не хлестнув меня косой по лицу. В воздухе снова плывет ее волшебный аромат.

Несколько мгновений я пребываю в замешательстве. Какой еще долг? Что она вообще несла?

- Парни, кто-нибудь что-нибудь понял? - хмыкаю я.

Армен жмет плечами и отправляется вперед.

Обычно он делает так, когда знает, но не хочет говорить.

После ужина мы собираемся на чердаке. Ключ от подсобки остался нам от первого выпуска гимназии.

По расписанию после еды у нас два часа свободного времени, в вечернее время за учениками особо не следят, но все равно приходится быть довольно осторожными.

Прошло целых полчаса, а парни еще не собрались.

В подсобке стоит старый диван и два сломанных кресла. Идеальное место для отдыха.

Армен сидит напротив и я пользуюсь возможностью поговорить с ним с глазу на глаз.

- Что она о долгах болтала?

- Она это кто? - Армен залипает в телефоне и делает вид будто ему все равно.

- Белокурая.

Он поднимает бровь.

- Аня?

- Ну да, что она болтала про долги? - откидваюсь на спинку дивана и задаю себе вопрос: “Какого вообще меня парят ее деньги?”

- Я работаю над тем, чтобы ее выпереть, - хмыкает Армен. - И получить выигрыш. Ты зря вообще Вильцев решил условия игры заменить. Теперь уже не дашь заднего хода.

- Деньги мои! - улыбается этот гад, отключая экран сотового.

Я тут же подаюсь вперед, крепко сжимая кулаки.

Я действительно изменил условия спора, когда Антуанетта меня выбесила тем, что торчала у окна и подслушивала наш разговор с Арменом. Вначале мы хотели спорить на то, кто первый ее соблазнит.

- Я продолжаю думать, что изначально у тебя было больше шансов, - Армен прячет сотовый в карман. - И я вообще, ты чего сдулся, раз тебе нужны деньги?

Спор как-то вылетел из головы! Мы ставили на то из-за чьей манипуляции она в итоге вылетит.

Армен закидывает ногу на ногу и говорит:

- Я ее доведу, - чем впервые бесит меня так, что хочется дать ему в морду.

Сцепляю пальцы в замок.

- Долги белокурой твоих рук дело?

- Понятия не имею, что там придумала Лискевич. Но отдать ее форму новенькой - моя.

Тьфу блин!

- Слышь, на проблемы с деньгами мы не договаривались.

- С каких это пор тебя волнует мораль?

- С таких, что ее мать в долгах… - с моих губ чуть было не срывается окончание этой фразы: “настолько, что практически пошла на преступление”.

Я вовремя себя останавливаю и произношу:

- Это зашквар.

- Вильцев, вся идея этого спора зашквар. Но мы уже не в первый раз играем и, кажется, в прошлом триместре ты неплохо поднял бабла.

Это когда мы спорили на Софию. Лискевич с тех пор ненавидит эту училку, а я стараюсь обходить ее стороной.