— Ваши чары не действуют на меня, мисс Кравец, — фыркнул я презрительно. — Чем тратить мое время, вы бы лучше занимались учебой.

— Чары? — ахнула Настя. — Какие еще «чары»? Артем Владимирович, вы видно неправильно меня поняли…

Ну да, конечно! Неправильно я ее понял! Как можно понять неправильно столь жирный намек? Анастасия, как и все девушки ее возраста, не обладала достаточным красноречием и изворотливостью для тонких и изящных намеков. Слишком просто и топорно.

— Все я правильно понял, — я снова подкатился к столу. — Милая леди, вы не первая и не последняя, кто пытается «найти компромисс» подобным образом. Чтобы вы впредь не позорились, а я не испытывал мучительный испанский стыд, глядя на вас, уясните тебе одну простую и незыблемую истину: я не сплю со студентками.

На лице Насти отразилась целая гамма эмоций: гнев, обида, горечь поражения и что-то еще. Что-то непонятное, не совсем уместное. Я не сразу понял, в чем дело. Осознание холодным потом прокатилось от затылка по спине вниз минутой позже.

— Только со стриптизершами, — пробормотала она чуть слышно, и тряхнув волосами, громко произнесла, — Мне жаль, что мы друг друга не поняли.

Настя запустила руку в сумку, достала черный пузырек с зеленой этикеткой, поставила его мне на стол.

— Вам пригодится, — сказала она, вставая со стула.

Под кожей черной жижей расползалась тревога. Неоформленная, сумбурная. Эта шл*шка трахается с кем-то из владельцев того клуба. Видела по камерам, как мне сосала стриптизерша или что? Она меня шантажировать собралась?

— А ну стой! — догнал я ее у двери, и схватив за локоть, развернул ее к себе. — Что за выходки?

— Вы о чем, Артем Владимирович? — невинным голосом произнесла эта стерва. — Пустите, мне на пару надо…

Надо было отпустить ее, а еще лучше сделать вид, что я не понимаю о чем речь. Но меня несло, как коня с имбирем в заднице. Я прижал ее в двери, и злобно прорычал:

— Не играй со мной, девочка. Проиграешь.

Настя смотрела на меня с вызовом из-под опущенных ресниц. Поверх всех прежних эмоций на лице играл триумф. Словно она выиграла какой-то неравный бой.

Я не знаю, что переклинило у меня в голове. Мы стояли близко, я держал ее за локоть, она прижималась спиной к двери. Одна дурманяще пахла огнем молодости, миндальным маслом и свежестью. Я ненавидел ее в ту минуту всей душой. Наверное, она меня тоже. Если бы Настя начала возмущаться, строить из себя оскорбленную невинность или что-то подобное, я бы наговорил ей гадостей, и она мне, скорее всего, тоже. Мы бы поругались откровенно и громко. Я бы смог потом написать на нее докладную. Ее бы жалоба осталась бы без ответа, а мне было бы проще от нее избавиться. Да! Мне надо было от нее избавиться! Уничтожить, как врага собственного спокойствия! Ах, если бы Настя сказала бы только какую-нибудь наглость. Но она только облизала губы, и тихо так, с еле слышной дерзостью, произнесла:
— Я все же попробую, Артем Владимирович.

И это ее «Артем Владимирович», сказанное с чувственным придыханием, мне окончательно сорвало тормоза. Я запустил пятерню ей в волосы, и впился поцелуем в ее губы. Судорожный вздох слегка пощекотал кожу лица, в глазах потемнело. Мы целовались страстно, рвано, кусая друг друга. Она тихо постанывала мне в рот, и от каждого стона брюки становились тесными. Я все еще держал ее за руку, прижимал к себе, обхватив затылок ладонью. И в тот момент, мне чертовски хотелось, чтобы эта сладкая сучка обняла меня ногами. Мой монументальный принцип пошел трещинами. И я не знаю, что натворил бы еще, если бы Настя не уперлась мне ладонями в грудь и не оттолкнула бы меня.