Настя закрыла дверь на ключ, скрестила руки на груди. Выглядела она сногсшибательно. Мне до боли в яйцах, хотелось усадить ее к себе на колени, расстегнуть джинсы, и запустив руку в трусики, промурлыкать:
— Ну чего ты злишься, сладенькая?

Но вместо этого я хлебнул горького кофе, натянул гримасу конченого ублюдка и небрежно плюнул:
— Поговорить? И о чем же?

Настя прошла в кабинет. Взяла стоящий у стены стул и себя напротив меня. Как на приеме у врача. «Что у вас? Ангина? Раздевайтесь».
— О вашем поведении, — отчеканила куколка, испепеляя меня взглядом.

— Та-ак, — протянул я, откидываясь в кресле. — И что же в моем поведении вас не устроило, юная леди?

— Ваши придирки, — не задумываясь ответила она. — Вы относитесь ко мне предвзято.

Ага, предвзято. Забавное словно. Предвзято — разозлить, прежде чем взять. Я снова отпил кофе, чуть удивленно приподнимая бровь, будто не понимаю о чем речь. А затем медленно, выделяя голосом каждую букву, произнес:
— Вам показалось, Настенька.

— Не показалось! Я же вижу, как вы спрашиваете других, и как даете отвечать мне! Вы меня постоянно перебиваете, занижаете оценки. Прежде вы у нас ничего не вели, и я хочу знать, что стало поводом такого отношения!

Ух, злобная фурия. К тому же смелая. Очень смелая. Большая редкость, когда студенты приходят поговорить тет-а-тет. Обычно они либо терпят, либо бегут писать жалобы. Жалоб я не боялся. Система с размытыми критериями оценки — благодатная почва самоуправства. А если к этому добавить и ментальную местечковость руководства универа, то самое большее, что мне грозило в случае жалобы — это устный выговор и панибратское «не гаси ее слишком».

— Анастасия, — улыбался я девушке, чуть выехав из-за стола на кресле, и развернувшись к ней. Неосознанно хотелось контроля над ситуацией, а сидя зажатым в углу между столом и стеной, достичь этого ощущения невозможно, — вы слишком преувеличиваете свою значимость. Я оцениваю только ваши знания. И они, я вам скажу, весьма посредственные. Если вас обидела «тройка», то вам прежде всего надо задать вопрос себе, а достаточно ли я уделяю времени учебе.

— Ахах! — всплеснула руками Настя. — Как вы можете что-то оценить, если вы мне рта не даете открыть?

— Хм, ну я вам давал возможность, как вы выразились, открыть рот. Только из этого ничего хорошего не вышло.
Вдруг ее щеки покраснели, губы округлились в аккуратное «О». Она медленно спустилась глазами от лица по груди, и остановила взгляд на пахе. Кровь моментально прилила к члену, и я закинул ногу на ногу в попытке скрыть внезапную эрекцию. У меня перед глазами стояла картинка обнаженной Насти, с бутафорскими крылышками за спиной. Ладони взмокли, сердце ускорило ритм. Затем губы девушки сомкнулись, уголки приподнялись в улыбке. Развратный взгляд также медленно пополз вверх.

— Артем Владимирович, — голос Насти стал тише, — я понимаю, на что вы намекаете. Но вы ведь тоже не ангел. Давайте не будем друг другу отравлять жизнь? Я уверена, мы сможем найти компромисс.

Ну надо же! Она со мной еще торговаться собралась или мне показалось? Может быть она раскусила меня? Каким-то неведомым образом прочитала мои грязные мысли? Хотя какая разница, что она там себе придумала! Фантазировать не запрещено. Или девочка решила предложить мне себя? Явно не от великой симпатии. Скорее всего думает потрахаться, а потом обвинить меня в домогательствах и изнасиловании. Ха! Какой глупых ход. Надо быть идиотом, чтоб купиться на это. У себя в голове я мог представлять ее какой угодно, в любых позах, хоть со следами спермы на лице. Пока это не реальность, Настя ничего не сможет мне предъявить.