- Нинель… Ольшанский, он…

Игнат тормозит себя. Практически силой. И обдумывает дальнейшие слова. Если, конечно, он решится на них.

- Олег не самый порядочный и мягкий человек.

Хочется орать во все горло, что знаю. Я. Это. Знаю.

- У него в жизни такое испытание случилось. После этого люди черствеют, а может, и вовсе перестают чувствовать.

Сердце предательски простреливает. Колоть начинает. При каждом вдохе отзывается эта колкость. И дышать становится сложнее, потому что больно.

- Это если вдруг ты посчитала свое посещение его кабинета как нечто большее, нежели обычный приват в комнате.

- Я и не думала, что это нечто большее.

- Вот и хорошо. Иди в зал, - напоминает мне. И тон меняет. Теперь там нет мягкости.

- А испытание, про которое ты говорил…. - снова колет, снова больно. Возможно, и Олегу тогда было больно. Я понимаю, что не хочу этого. Я не хочу, чтобы ему было больно. Хоть он и мудак и поступил со мной как настоящий козел.

- В зал. Иди.

И я выхожу, прикрыв тихо дверь. Игнат остался в гримерке. Отвернулся от меня. Теплые глаза свои спрятал, ничего в них нельзя было уже прочитать.

13. Глава 13.

Аленка будит меня рано. Мне сложно разлепить глаза, делаю это с таким усилием, что сама себе завидую.

На часы даже смотреть не хочу. Боюсь узнавать, сколько сейчас времени.

- Мам, мне бабушка все время говорит, что кто рано встает… - делает театральную паузу. И где только этому учится? - тому Бог подает, - интонации учительские, головой кивает. Огоньки только во взгляде еще детские, озорные.

Ну вот как на нее злиться или обижаться? Пусть хоть еще раньше будит, только бы видеть их в ее глазах.

- И что это значит?

Мы все еще в кровати. Аленка утром очень говорливая. Постоянно рассказывает истории из садика, из художественного школы и приправляет все дурацкими шутками Артемки. Тот парень взрослее, а еще шустрее и быстрее. Не поспевает она за ним, а очень хочет. Вот и повторяет.

- Не знаю. Бабушка дальше ничего не рассказывала.

- А ты у нее спроси в следующий раз. Глядишь, интересное что-то выдаст, - даже саму любопытство съедает, что такого может выдумать моя мама. - Аленка, ты точно больше спать не будешь?

- Неа, - уверенно заявляет. Ничего и не добавишь больше.

- И даже просто не полежишь?

- Неа.

Тяжело вздыхаю. Тело само тяжелое, ноги свинцом налились.

- Пойдем тогда завтрак готовить, принцесса!

- Кашу я не буду.

Начинается... Закатываю глаза. По плану идут мои доводы и убеждения, что каша полезна, особенно для таких маленьких и хитрых девочек. Но … на Алену они никогда не действуют. Упертая и упрямая она точно не в меня.

- Ален, каша она…

- Невкусная и мерзкая. Буэ!

А потом я смотрю на ее вздернутый носик и нахмуренный взгляд. Руки скрестила на груди, смотрит строго, с долей надменности. Понимаю, что не хочу заставлять или шантажировать ее как меня когда-то в детстве. Помню, мама отбирала любимую игрушку, когда я отказывалась есть ее еду. Угрожала, что выкинет единственную куклу, если не сделаю то, о чем просят. Повторить подобное не смогу. Со своим ребенком так не смогу. У меня сердце расщепляется при мысли, что Аленка уйдет в комнату и будет там плакать от обиды. Как я. Обида эта с каждым годом будет расти внутри ее маленького сердечка. И вырастет до таких размеров, что в один прекрасный момент она поймет - “я не люблю свою маму”.

Это смерти подобно.

- А что ты хочешь?

Она задумалась. Не ожидала такого от меня. Думала, опять уговаривать начну.

- Может, чай с печеньем? Или бутерброды с сыром? - помогаю сделать выбор. Смешная она сейчас. И уютная.