Держать Дашку за руку дальше становится как-то совсем неловко, и Глеб поспешно шагает в сторону, выпуская её ладонь.

Очень вовремя Кир решает сходить глянуть, что случилось. Решение созревает мгновенно:

– Я с тобой, можно?!

Лицо Кира приобретает такое страдальческое выражение, что Глеб успевает почти – почти! – пожалеть о вырвавшихся словах, и даже попытаться придумать обоснуй, повод, аргументы…

Но внезапно вызывается ещё и Славян, и Кир, махнув рукой, соглашается.

Итого трое – уже нормальная боевая тройка…

«Какая тройка, дурак!»

«Нормальная! У Кира браунинг и тринадцать патронов в магазине – он не разряжался. И плюс два запасных мага… или он их в тире оставил? Ладно… У меня маг в кармане, в нём четырнадцать, и загнать его обратно в глок – секунда. Славян, правда, пустой, но раненых кому-то надо оттаскивать!»

«Каких раненых? Тебя что ли?!»

Додумать эту – новую и свежую – мысль Глебка не успевает, потому что его слегка хлопает по плечу тот самый Славян и шепчет:

– Глеб… у тебя патрон в стволе.

«Блин! Точно! Я ж магазин вытащил только, затвор не передёрнул!..»

– Только вот прям сейчас не дёргай, – опережает его движение Слава. – Кир и так на нервах.

Кир? Инструктор же спокоен как слон на минном поле, как будто его каждый день запирают в тире! Знай себе шагает по коридору, шаря лучом своего карманного фонарика по полу.

Ну ладно, Славяну виднее.

«Итого у меня тринадцать в магазине, один в стволе, и плюс сэкономленная секунда, раз затвор не передёргивать…» – продолжает невозмутимо подсчитывать въедливый внутренний милитарист.

Они успевают дотопать до решётки, официально отделяющей территорию тира, а сейчас распахнутой настежь, как Кир вдруг шарахается к стенке и железной рукой впечатывает в неё же Глеба. Славян повторяет за ними.

– Ти-хо! – чуть слышно выдыхает Кир. – Эт ещё кто?! Семёныч с Колькой с нижнего свалили же перед нашим занятием…

Семёныч – заведующий оружейкой, а Колька – это, значит, Николай, дежурный инструктор из винтовочного тира, под который отведён весь нижний этаж двухъярусного на самом деле бомбоубежища…

Всё это мелькает в голове Глебки, пока он судорожно пытается высунуться из-за Кира и разглядеть, что же там, за решёткой и поворотом.

А за поворотом всё такой же тёмный и пустой коридор, вдоль стены – кулер с водой и стол ресепшена квестовой зоны, а дальше ничего не видно – коридор ещё раз поворачивает, уже в другую сторону, к гермозатвору и лестнице наверх.

Кир гасит фонарик. Глеб торопливо выключает свой. На секунду охватывает темнота, но глаза быстро привыкают.

…Из-за дальнего поворота доносятся голоса. Чужие.

Жестом велев оставаться на месте, Кир плавно и тихо выдвигается по коридору мимо ресепшена и замирает на углу, прислушиваясь. Глеб несколько мгновений стоит спокойно, как ему велели, а потом ещё тише, пригибаясь, юркает вдоль стены за стол ресепшена, прячась сразу ото всех – и от чужаков (опасность теоретическая), и от Кира (а вот от него влетит безо всякой теории).

Теперь, если присесть на корточки, из-под стола становится виден финальный отрезок коридора. Взгляд по привычке выискивает широкий металлический порог… но вместо этого утыкается в стальную стену.

Гермозатвор.

Освещённый лучами ЧУЖИХ фонарей.

– Да чё за нах?! Это что у них, типа, второй контур охранки был, да? И нас тут заперли! Это ловушка!

– Какой второй контур, окстись. Вся система на одном кроссе висит, и шлейф с него к ментам уходит.

– Так какого…?!

Мечутся лучи фонариков, мечутся тени на стенах, и всё это непонятно… и страшно.

Не тем бессильным ужасом недавней истерики, а страхом напряжённым и деятельным, от которого рука сама собой тянется к кобуре.