Но такое у меня сегодня вредное настроение: никому ничего объяснять не хочется, пусть думают, что хотят. Хоть переженят нас с Шереметьевым втихаря.

Ха!

На губах невольно расцветает улыбка. Сказочный идиотизм.

– Чего смеешься? – не унимается любопытная Варвара, все ближе наклоняясь ко мне.

Сзади слышен звук прокатывающихся по плитке колесиков и к спинке моего кресла прижимается Лиля. Окружили, демоны.

– Видимо, есть повод, – влезает в разговор, понижая голос до заговорщицкого шепота.

Я делаю вид, что не слышу.

– Колись, Ульяна! – тычет она мне в бок ручкой.

Я громко ойкаю и подскакиваю на месте. И тут же натыкаюсь на взгляд Арсения. Будто бы понимающий мое безрадостное положение. Да не, бред. Просто любопытствующий.

– Я за кофе! – оповещаю громко коллег.

Утренний так и стоит нетронутым и остывшим в моей кружке с бегемотиками – подарок от Фила, который на самом деле от сестры, на день рождения. Хватаю кружку и, пока меня не окружила стая любопытных ворон, бегу в уборную, ее сполоснуть. Все жду, что двери распахнутся и стая хищных птиц налетит на меня с допросом, но этого не происходит.

Спокойно домываю кружку и возвращаюсь в офис. На меня не обращают ровно никакого внимания. Это даже… разочаровывает. В своей голове я уже начала накидывать многозначительные фразочки, чтобы окончательно всех ввести в заблуждение и проучить на будущее не лезть не в свое дело.

Включаю кофе-машину и, пока она мерно жужжит, выдавливая по капле горькую жижу, снова пытаюсь приладить хаос на голове. Расческа немного помогла, когда волосы только-только подсохли, но сейчас они кажутся грязными и неприятно тяжелыми. Привычным движением собираю волосы по бокам и на затылке, поднимая в высокий пучок и тут же опускаю руки, позволяя прическе развалиться. Скрепить пучок все равно нечем.

– Держи, – сбоку неожиданно вырастает Арсений, пугая до чертиков.

– Хоть колокольчик на тебя вешай, – прижимая руку к участившемуся сердцу, рявкаю я. – Нельзя так пугать.

– Не думал, что ты из пугливых, – кладет на столешницу передо мной карандаш и тянется за своей кружкой.

– Что это? – подозрительно прищуриваюсь.

– Карандаш, – безэмоционально отвечает Арсений. Спасибо, Кэп. Но зачем? – Им пишут, а некоторые нерадивые женщины еще и вертят прическу.

Я резко разворачиваюсь к язвительному засранцу, чтобы взглянуть в эти бесстыжие глаза.

– Что за игру ты затеял, карандашный меценат? – хватаю-таки предложенный инструмент и быстро организовываю пучок. Боже, так действительно лучше. Скоро я все его карандаши себе заберу, ха-ха!

– Просто спасаю девицу в беде, – вытаскивает мою кружку, заполненную кофе, и ставит свою. – Миссия у меня на сегодня такая, видимо. Твои гороскопы ничего об этом не знают? – кидает насмешливый взгляд.

– Спасать никого не нужно: конь не скачет, хата не горит, – бурчу, вцепляясь в кружку с бегемотиками руками.

– Ты что-то путаешь, это женские подвиги. Мужские – как раз по части…

– Причесок, ага.

– Мокрых задниц.

– Сам ты мокрая задница! – даже не замечаю, как повышаю голос.

Нет, ты посмотри не него, почувствовал себя великим спасителем! А всего-то оплатил мне пару шмоток в магазине. Наверняка корпоративной картой. Что за самодовольный Стрелец?

Я круто разворачиваюсь, едва не обливаясь кофе, и, под приглушенный смешок в спину, шагаю к рабочему столу. По пути ловлю привычные уже разочарованные взгляды. Энтузиазм по поводу нашего с Шереметьевым спаривания явно пошел на спад, их теории заговора не подтвердились, между нами по-прежнему беспощадная война. На грани атомного взрыва.