– Я и не спрашиваю.

– Вот… У москвича есть информация о них. Он может нам её отдать, но прежде мы должны кое-что для него сделать.

Понятливый Верещагин напрягся:

– Мы должны? Ты и меня сюда втравить хочешь? Мне, Саня, хоть и жаль твоих ребят, но сам я ни во что влезать не буду. Если меня не станет, кто о дочке позаботится?

– …нужно, – словно не слыша его доводов, продолжал я, – чтобы мы пошли на болота и отыскали там сталкера Зверя.

Мишка глубоко вздохнул.

– Сань, ты не наглей. Я же сказал, что нет никаких «мы». И вообще… почему этот москвич ставит тебе такие условия? С ним целая армия приехала. Два автобуса головорезов – почище военсталов. Так что мне вся эта история не нравится. Своих проблем навалом.

Настала пора кивать мне. Первый ход был сделан верно. Верещагин начал апеллировать болезнью дочери, понимая, что и оставить друга без помощи неправильно. Нужно его добивать.

– Лерка у тебя когда должна в клинику лечь?

Приятель вспыхнул:

– Сань, я тебе щас в морду дам! Не смей в этом разговоре мою дочь упоминать! Тем более, ты знаешь, что на всё про всё два месяца. Не уложимся – значит, не успеем…

Всё верно, денег у семьи Верещагиных – кот наплакал, а клиника Франкфурта готова принять их через два месяца. Чуть позже – и будет поздно, раковая опухоль даст метастазы. Два месяца на препаратах – всё, что осталось у улыбчивой маленькой девочки.

– Миш, я помогу с деньгами. Есть артефакты, которые можно продать. Там хватит и на операцию, и на реабилитацию потом, на все эти инъекции…

– И всё это не бесплатно, так? – промелькнуло в его глазах понимание вперемешку с надеждой.

– Так. Мне нужна твоя помощь во время рейда. Прикроешь мою спину и получишь деньги на лечение дочери.

– А если мы оба сгинем в Зоне? Что тогда Лерке делать, как быть?

Хорошо! Вот он уже и не отбрыкивается от участия в рейде. Выражает разумные сомнения.

– Все артефакты оставим у Сапунова, и в случае чего он их продаст. Веришь ему?

Верещагин вздохнул.

– Надо подумать, Сань. Это рискованно…

– Времени нет на раздумья. Через полтора часа идёт машина к Рубежу. Ты либо соглашаешься сейчас, либо продолжаешь собирать крохи и смотреть, как умирает дочь.

Кулаки приятеля сжались.

– Сука ты, Журавлёв. Хуже раковой опухоли.

Я полностью согласился. Да, действовал резко, во многом неправильно, но выбора не было. На одном милосердии жизнь не построишь. Безжалостную жизнь в безжалостном мире… Добро тоже нынче стоит недешево.

«Шурик, ты был таким милым и добрым», – звучал в голове голос бывшей.

Поднявшись с кресла, я пристально посмотрел на Верещагина.

– Миш, я тебя на первом этаже, возле кабинета Сапунова буду ждать. Экипируемся в арсенале, все бумаги для этого на двух человек у меня есть. Во дворе нас подберут.

Да, когда-то Саша Журавлёв был хорошим человеком и офицером, потом хорошим сталкером. А теперь? Теперь он мстительный одиночка, вынуждающий последнего друга идти в самое пекло. Я шантажировал Верещагина, иного слова не подобрать. Было ясно – закончится рейд, получит он деньги за артефакты и навсегда забудет про сталкера Журу.

«Шурик, ты был таким милым и добрым…»

– Я буду через пять минут, только жене позвоню, попрощаюсь, – нагнал меня в дверях голос Верещагина, и на душе стало паршивей прежнего.

Двумя годами ранее. Зона. Территория Пустыря

– Хорёк!

Сталкер встрепенулся. Справа от него в защитном костюме «Анархии» сидел, привалившись к остову трактора, раненый товарищ.

– Чего? – подполз он поближе.

– Они уже рядом. Лезь наверх.

– Я тебя не оставлю! – Хорёк нервно ударил по земле кулаком.