-Капитан Хейвуд, может быть отложим разговор? Уже глубокая ночь на дворе.

-Даже не думайте избежать этого разговора, мисс Райс… или как вас там?

Я вздохнула. Будет не просто. С чего бы начать? Наверное с самого простого и безопасного для мужчины.

-Я действительно Эмили Райс. Это моё… ммм… рабочее имя. А так я леди Эмильена Эванжелина Катарина Роуз Прайс. – взглянув в сузившиеся глаза капитана я снова вздохнула. Нет, это совсем не самое простое для него. Так… что ещё проще?

-Я, как вы наверное уже поняли, не отсюда.

Кивок головы сидящего напротив подтвердил, что я на верном пути. Приободрённая, я продолжила.

-Не из этого города… Страны…- я посмотрела на капитана и убедилась, что пока все идет как надо. -Можно сказать, даже сказать, что я не от мира сего…

Вот тут случилась неприятность. Подлокотник кресла, в котором сидел мужчина, неожиданно треснул. Звук был настолько неожиданным и громким, что я вздрогнула. А на лице капитана не дрогнул ни один мускул.

-Продолжайте…- капитану и наручники были не нужны. Взгляд приковал меня к креслу и не давал шанса вырваться.

-Я прибыла сюда в Клейпас по … работе. Я, как бы так, по-мягче сказать, работаю Стражем…

Второй подлокотник тоже дал трещину. Так пойдёт, в этом доме не останется ни одного целого предмета!

-Стражем чего, мисс Райс? Или мне следует обращаться леди Прайс?

Я сочувственно посмотрела на мужчину. Да, бедолага. Не просто бороться с собственной незрячестью. Боль от прорезывания зрения часто бывает невыносимой. И потому некоторым людям проще закрыть глаза на все то, что они не хотят видеть или понимать.

-Это слишком официально, капитан Хейвуд. Можем ограничиться «мисс Райс». Я уже привыкла за год.

-Так вы здесь уже целый год?

-Да. Скоро будет. Не могу сказать, что это для меня праздник. Скорее своего рода показатель моей нерасторопности.

-Почему же?

-Я надеялась, что закончу свои дела здесь гораздо быстрее.

-Какие дела привели вас сюда, мисс Райс?

-Я ищу своего дедушку. Вернее не совсем его. Не целиком. Частичку его души.

Капитан прикрыл глаза и рвано вздохнул. Кажется ему сейчас проще признать меня сумасшедшей и успокоиться на этом. Просто все непонятное и требующее объяснений куда легче запихнуть в коробку с надписью «Чушь» и отправить на чердак дома, с твёрдой уверенностью, что никогда в жизни не откроешь её. Но что делать, если однажды, проснувшись, обнаружишь ненавистную коробку у себя под кроватью? Игнорировать? Но вот споткнувшись об неё в очередной раз, наконец поймёшь, что как не прячь своё нежелание разбираться с проблемами, они все же лезут из трещащей по швам коробки.

А, нет. Это не коробка трещит. Это скрипят зубы капитана Хейвуда.

-Частичку чего, мисс Райс?

-Души, капитан Хейвуд. Но думаю мне надо начать рассказывать по порядку, не так ли? Тогда я предлагаю все же заварить нам с вами кофе. Ночь будет длинная. Мой рассказ тоже. Только вы должны отдавать себе отчёт, капитан Хейвуд, что ваше представление о мире не останется прежним. И, прежде чем узнать всю правду, решите для себя, готовы ли вы к ней? Готовы ли вы к тому, что придётся увидеть многие привычные вещи в непривычном для вас свете? Если да, то кивните, оставьте наконец эти обломки подлокотников в покое и пойдёмте на кухню. Кажется на улице уже забрезжил рассвет. Символично, правда? Значит пришла пора для порции горького кофе и такой же правды.

24. Глава 23

Я всегда любила это время суток, когда небо на востоке едва начинило алеть. И не потому что нянька в детстве в это время ещё спала, а я могла беспрепятственно бегать по родовому замку, КловерлиПарк. А потому, что поднявшись рано утром, пробежавшись по сырой от росы траве, можно было понаблюдать за удивительным явлением. Частички душ людей, кто ночью или ранним утром покинул этот мир, таинственно мигали, зависнув над городом, ХолдонЛис, что раскинулся у подножия остроконечных гор. В лучах утреннего солнца я смотрела и радовалась им, не понимая тогда всего происходящего. Это уже гораздо позже, повзрослев, я поняла, что каждая новая частичка души свидетельствует о том, что где-то умер человек. Чей-то отец, брат, муж, сын. Чья-то мать, сестра, жена, дочь. Тогда хотелось объяснить им, что душе гораздо сложнее воспарить, если о ней так горько плачут. Но с возрастом я стала понимать всю боль утраты этих людей. И каждый новый Хверд, зависающий над городом, был для меня сигналом к тому, что где-то сейчас рыдают безутешные родственники. Это при условии, что смерть человека действительно огорчила наследников.