– Наденьте, пожалуйста, маску правильно, – сказал Эрих, сам надевший так, как полагалось.

Таксист надел, но сказал:

– Маска, не маска, никакой польза.

Эрих был в хорошем настроении, поэтому не против был поговорить.

Сказал добродушно:

– Откуда вы знаете, что нет пользы?

– Все знают.

– Откуда вы знаете, что все знают?

– Говорят люди.

– Что говорят люди?

– Что маска, не маска, кто болеет, тот болеет, кто умирает, тот умирает.

– Есть какие-то цифры, статистика?

– Зачем цифра, все так понятно.

– Что понятно?

– Я давайте не буду, – сказал таксист. – Ваше мнений так, мой так. Я в маске теперь сижу на ваша просьба, есть еще претензий ко мне?

– Нет, спасибо.

Эрих был удовлетворен: таксист подтвердил его уверенность в том, что все живут не аргументами, а заблуждениями, за которые крепко держатся. К сожалению, и мать была такой. Раньше, давно, когда он еще с ней спорил, иногда выходил из себя и кричал с досадой:

– Да кто тебе это сказал-то?

– Я говорю, – отвечала мать, и на этом спор кончался.

В ювелирном магазине, в отделе оценки и скупки, за стеклом сидела симпатичная молодая брюнетка. Без маски, потому что за стеклом. Почти красивая. Брюнетки красивей блондинок, ярче. И у них темные брови, ресницы, которые иногда даже не надо красить. Блондинки, если не будут красить свои блеклые брови и ресницы, облысеют лицами. У них сразу поглупеют их голубые и синие глаза. Часто очень бесстыдные. Синие и голубые глаза бесстыднее темных. Не потому, что сами женщины такие, все дело в цвете. Темный цвет скрывает, светлым цветом ничего не спрячешь.

Брюнетка сказала, что оценка платная. Эрих согласился. Подал брюнетке перстень. Она посмотрела через лупу и сказала:

– Стоимость могу сказать приблизительно. Для точности надо вынуть камень.

– Хорошо, приблизительно. Сколько?

– Даже не знаю. Золото мало стоит, оценивается камень, если бриллиант.

– Если бриллиант, то сколько?

– Ну… От десяти тысяч, я думаю.

– Хорошо. А это?

Эрих подал браслет. Брюнетка осмотрела, чем-то капнула из пипетки.

– Не испортите? – спросил Эрих.

– Не волнуйтесь, – сказала брюнетка и положила браслет на чашку весов, а на другую несколько никелированных красивых гирек. Эриху нравилось, что она все добавляет и добавляет пинцетом гирьки, сначала те, что побольше, потом маленькие и совсем крошечные. Они были похожи на разобранную матрешку.

После этого брюнетка положила браслет на электронные весы. Наверное, обычные, в деревянном застекленном корпусе, были для красоты и солидности, а электронные для точности.

– Двенадцать граммов, пятьдесят шестая проба, – сказала брюнетка. – Если оценивать, то не само золото, а вещь. Где-то начало прошлого века. Тысяч тоже десять-пятнадцать.

– Всего? Ладно, а это?

Эрих подал серьги. Брюнетка положила их перед собой, осмотрела, подняла глаза на Эриха.

– Наследство, что ли, получили?

– Вроде того.

– Похоже на рубин и бриллианты.

– Сколько?

– Иногда из стекла делают – не отличишь.

– И все-таки – сколько? Если не из стекла?

– Не могу сказать. Вы продавать собираетесь или просто оценить?

– Продавать собираюсь, – сказал Эрих. – Но, наверно, в другой магазин схожу. Пусть там тоже оценят, я сравню.

– Там вам то же самое скажут.

– Вы пока ничего не сказали.

– Минутку подождете?

Брюнетка встала и ушла в дверь, которая выглядела антикварной, как и все вокруг. Мореный дуб, подумал Эрих, хотя никогда не видел мореного дуба, только встречал это выражение.

Девушка вернулась с пожилым седым господином. Он был, как артист, в галстуке-бабочке. И в очках. Сел на место брюнетки, осмотрел кольцо, браслет и серьги.