2. Державничество (империализм), ассоциирующийся сегодня в наибольшей мере с линией Рогозина. Это направление будет представлять фундаментализм традиционной российской государственности, собирательницы земель и покровительницы народов, России как собора племен и вер. В основе имперской системы ценностей будет лежать приоритет не количественный (перевод и пересчет людей, племен и традиций в деньги, киловатт-часы и т. п.), а духовно-политический. Экономическая целесообразность, о которой столь рьяно говорили Чубайс и Кох, в этой перспективе оказывается ценностью служебной. В имперской экономике никого не будет волновать, сколько процентов от экономики Великороссии составляет экономика какой-нибудь другой Руси. Каждый атом империи обладает абсолютной ценностью, каждый гражданин империи – носитель неприкосновенности и чести Великого Рима.

К сожалению, в нашумевших теледебатах с Чубайсом Рогозина мы этих положительных программных мыслей от него не услышали. Но всему свое время, неофундаменталистам тоже нужно время, чтобы осознать себя в новой роли и в новой еще только складывающейся ситуации.

3. Евразийское крыло как коалиция культурных автономий и корпораций, станет еще одним полноценным направление новой российской политики. В разные периоды государственного строительства оно может быть более окрашено в религиозные и местно-национальные тона, а может быть менее в них окрашено. Главное, что разногласия между фундаменталистскими силами, между корпорациями решаются в соборе не по принципу голосования, а по принципу взаимопроникновения и взаимосострадания. Сострадать всем остальным должны не только империалисты, не только русские, не только православные, но и сами «остальные» должны сострадать друг другу и «титульным», «первенствующим» народу, вере и государственности. Это означает, что нагрузки и тягла должны распределяться справедливо, что перегрузок на становой хребет цивилизации быть не должно.

Фундаментализм социальной правды, государственный фундаментализм как в его идеократическом, так и в бюрократическом измерениях, традиционные религии, национальные фундаментализмы, корпоративные и местные уклады могут найти свое примирение только в имперской системе координат.

Империя не тождественна монархизму, главным в ней является аристократическая составляющая, из которой империя черпает силы для собственного обновления и ответов на вызовы со стороны других цивилизаций. Монархизм можно рассматривать как внутреннюю возможность имперского направления. Внутри имперского движения он должен созреть, на сегодняшний день он слишком оторван от жизни, чтобы рассматривать его в качестве политически перспективной темы. Однако созревание монархической идеологии может произойти гораздо быстрее, чем это сейчас кажется, поскольку сама монархическая традиция является самой разработанной из всех наших политических традиций.

Религиозный фундаментализм (преимущественно православный и исламский) в России после 1991 года несколько окреп, однако, по существу, он остается по историческим меркам чрезвычайно слабым. Очень важно отметить, что фундаментализм представляет собой существенную черту этих религиозных традиций (неслучайно, в своих словарных значениях понятия «православие» и «фундаментализм» почти совпадают). Его место и роль в политической жизни России очень малы (пока он не представлен напрямую ни в парламенте, ни в исполнительной власти), тогда как авторитет традиционных религиозных институтов в обществе непропорционально высок, что признают даже атеистические и антифундаменталистские аналитики.