– Знаешь, я, наверно, не пойду. У меня на завтра оказалась куча дел. А сегодня я совершенно свободна. Приходи, чаю попьем, конфет у меня дома полно… Ну и вообще… – Марина потянулась, подняв вверх руки, и под тонкой трикотажной красной кофточкой так ясно, так выпукло обозначилась ее нереально белая и огромная грудь. Такая тяжелая, такая манящая…

Митя сглотнул слюну, прокашлялся. Марина погладила его по спине.

– Ты устал. Очень устал.

– А… А что вы хотели моей маме передать?

– Маме? Ах, маме… Сейчас, да… Она же у тебя председатель родительского комитета? Тут на лето путевки в летний лагерь предлагают…

– Нет, не председатель… – растерялся Митя. – Кажется, нет… Она – нет…

– А ты хочешь поехать в лагерь?

– Я? Не знаю. Нет, наверно. А сколько стоит? У нас денег совсем сейчас нет. Ситуация такая.

– Да? – Марина остро взглянула на Митю. – У тебя… все здоровы в семье?

– Да, спасибо.

– А отец?

– И отец здоров.

– Хорошо. Как знаешь… Значит, я просто ошиблась, спутала. Ладно, если сможешь, зайди ко мне вечерком, я во-он в том доме живу… – Марина сама подошла к окну и позвала Митю. – Подойди, я тебе покажу.

Митя нерешительно подошел к ней. Как-то все не так. Здорово, но непонятно. Чего она хочет?

– Смотри… – Марина взяла его руку и его же рукой стала показывать ему. – Вот тот дом, зеленый, высокий, новый, видишь? А за ним двенадцатиэтажный. Там я и живу, очень легко запомнить, третий подъезд, третий этаж, сто одиннадцатая квартира. Три-три – один-один-один. Запомнил? Придешь?

Марина смотрела на него сильно накрашенными глазами. Острые черные стрелки делали ее похожей на египетскую принцессу. Вместе с ярко-рыжими волосами, взбитыми в пену, это казалось немного угрожающе. Красные ногти с черными подтеками, усики над верхней губой, морщинки, такие внятные морщинки в уголках рта, на висках… Странно, издали ничего этого не видно… Так сильно, так сладко, так душно пахнут ее духи… Митя отстранился, отступил назад.

– Придешь?

– Не знаю… Да, наверно… Не знаю… Постараюсь…

– Постарайся… – Марина провела рукой по его волосам. – Шелковые… Просто шелковые… Какие же у тебя волосы…

Митя отступил еще на шаг.

– Я… я пойду, хорошо, Марина Тимофеевна? Мне переписывать физику надо…

– Иди, – засмеялась Марина и уперлась кулаками в бока, стала похожа на себя обычную, так она стоит посреди класса во время урока. – Не придешь, значит.

– Я… не знаю…

– А я знаю, Бубенчик. Не придешь. Ну и ладно. А зря. В общем, если надумаешь, я тебя после семи жду. В любое время приходи. Не пожалеешь. Три-три-один-один-один. Запомнил?

Митя кивнул и побыстрее вышел из кабинета. Уф… Как же тяжело с женщинами… Вроде и тянет к ним, такое приятное, ни с чем не сравнимое волнение в теле, но как же с ними тяжело… Они все сразу хотят как-то на него влиять, хотят, чтобы он был только с ними, ревнуют… Марина вон вообще все про него поняла… Это и приятно, и не очень. Он ведь – сильный, он – загадочный, он – самец! Митя приосанился, глядя на свое отражение в стекле двери на лестнице.

Вот интересно, то, что Марина уговаривала его прийти в гости, означает ли, что прямо сегодня он бы смог… У него бы получилось, как у других ребят… И он перешел бы в мир взрослых… И тогда уже полушутливое и многообещающее «самец» точно бы имело к нему отношение… А как бы все это было? Как… Марина знает как… И с ней было бы не стыдно оказаться неумехой… А, может, само бы все получилось, ребята рассказывают… А вот Марина потом поползла бы за ним? Ведь только тогда он настоящий мужик… Или нет, или он что-то не так понял в словах отца…