– Мне направо, Мить… – негромко сказала Эля.

– Мне тоже, с тобой! – радостно воскликнул Митя. – Ой, сумку давай! Ты что сама-то тащишь? Мне отдала бы сразу!!!

– Да нет, она не тяжелая…

– Сумку давай! – заорал Митя, сам не понимая, зачем он так страшно кричит.

– Мить, ты что? – Губы у Эли задрожали. – Почему ты так кричишь? Что вообще с тобой такое? Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо. Прости. Эля, прости, я… – Митя остановился, взъерошил волосы. – Постригусь пойду. Кровь приливает к голове.

– Нет, пожалуйста, нет! Тебе так идут волосы!

– Правда? А батя говорит – не идут.

Вот кому верить? Конечно, бате. Но под Элиным взглядом начинаешь таять, тело теряет вес, горячо, радостно, время растворяется, непонятно, вечер сейчас или утро, и видишь только эти губы, так точно очерченные, эти золотистые ресницы, если они проведут по твоей щеке, наверно, это будет очень приятно… Нет, нет, об этом нельзя думать! О чем вообще он думает? Митя постарался прокашляться, глубоко подышать.

– Митя, что с тобой? – испугалась Эля. – Ты приболел?

– Нет. Нет. – Он протянул ей сумку. – Все, мне надо домой. С отцом разговаривать. Я еду в Латвию. Я не сказал тебе?

– Нет! – засмеялась Эля. – Самое главное ты не сказал! Всё рассказал, кроме главного! Как хорошо, давай тогда вместе в визовый центр поедем!

– Нет. Нет… – испугался Митя. – Нет. Я… я с батей. Или с матерью поеду.

– Ну, хорошо, что ты так переполошился? Конечно, только езжайте быстрее. Мить… У тебя есть деньги на визу? Может…

– Нет! – Митя отшатнулся от нее. – Еще чего! Ты мне будешь давать деньги? Ты что – вообще? С ума сошла… Унижать меня…

– Да успокойся ты! Прости. Конечно, у тебя на все есть деньги, и на визу, и на все. Я вообще к деньгам просто отношусь. Деньги – песок.

– Да? – удивленно переспросил Митя. – Странно ты рассуждаешь. Ну да, вы же богатые…

– Мои родители не всегда были богатыми…

Митя услышал звук телефона в кармане, судорожно достал телефон. Отец, конечно, заждался его…

– Да, батя… Я иду домой.

– А сколько можно идти?! – заорал батя. – У тебя когда ансамбль закончился? Я уже собирался за тобой в музыкалку идти! Ты где вообще?

– Я… Я тут… – Митя взглянул на Элю. – Я друга встретил…

– Какого?

– Сеню…

– А, Сеню… А дай ему трубку… Хотел спросить, как у него дела в техникуме…

Митя растерялся.

– Бать… А… он… он уже ушел! Только что сел в троллейбус. Я его провожал, мы на остановке стояли. Я домой иду.

– Ну, хорошо… – недоверчиво сказал отец. – Поторопись. Кашу два раза тебе разогревал уже. Выйти, встретить тебя?

– Нет, нет, – заторопился Митя.

Вот плохо, что приходится из-за нее обманывать самого близкого, самого любимого человека.

– Пока, Эля! – Митя, не оборачиваясь, ушел широкими шагами.

– Пока… – Эля недоуменно смотрела ему вслед.

Может, и зря она все это затеяла? Может, и зря так хочет с Митей поехать? Что-то есть в нем такое, что не дает ей безоговорочно кинуться в это щемящее, волнующее, радостное чувство, которое заполняет и заполняет ее душу, всю ее суть с тех пор, как на концерте в школе Митя в самом конце песни протянул ей руку, они так не репетировали, он это сделал неожиданно только на концерте, она в ответ дала ему руку и почувствовала то, что никакими словами нельзя описать. Да, можно сказать: «Он сжал мне руку и не отпускал», – и ничего этим не объяснить.

А с этой секунды началась ее новая жизнь. Жизнь, в которой появился он. И отошли на задний план все друзья, все подружки, все предыдущие маленькие влюбленности, и обольстительный аспирант Валера, и смешной долговязый Костик, доверчиво топающий за ней по школе – куда она, туда и он, всегда, уже два года, и хулиганистый, вечно румяный и вполне симпатичный Дуда, не дающий ей прохода.