Я вспомнила, что на крик Изольды Чаркин выскочил из двери, расположенной с левой стороны от люкса самой примы. Значит, и Миша должен был находиться там. Но он почему-то не появился…

Смутные подозрения, возникшие у меня при самом первом столкновении с этим загадочным персонажем, росли, росла и решимость проверить свои догадки. Наверняка есть еще люди, не понаслышке знающие подоплеку внутренних взаимоотношений в этой эстрадной «семье». Все эти Аллочки-Наташи – должны же они ориентироваться в обстановке.

Завтра, пока Изольда будет репетировать, постараюсь порасспросить обо всем этом. Да и об Ольге этой заодно. Если она и сейчас работает в театре, может, удастся с ней самой пообщаться. Тогда сразу будет видно – она или не она. Завести в чужой номер громадную псину – это вам не шутки. Это и самому недюжинным храбрецом нужно быть. Да еще сделать так, чтобы никто не знал…

Нет, есть во всем этом что-то… непонятное.

На следующее утро проспали все, кроме меня.

Не знаю, что делал в своем номере Земелин, но было очень похоже, что причины его опоздания к завтраку аналогичны тем, по которым проспала сама прима.

Когда он появился с подносом, уставленным освежающими напитками, в мутных взорах и помятой внешности ясно читался жесточайший бодун, и что они оба в таком состоянии буду делать на запланированной на сегодня репетиции – для меня лично было неразрешимой загадкой.

Но день только начался, и до репетиции нужно было еще дожить.

Изольда была еще в постели, и чтобы не мешать голубкам в мире и согласии встречать доброе утро, я почла за лучшее удалиться.

Окинув взглядом все так же интимно полуосвещенный коридор и убедившись, что в нем нет ничего подозрительного, я стала спускаться вниз по лестнице, с интересом прислушиваясь к новым звукам.

– Это неслыханно!! Кто мог сделать это?! – неслось из вестибюля. – Я оставлял номер закрытым! Кто заходил туда?!

В ответ на возмущенные возгласы доносилось едва слышное смущенное бормотание, и, спускаясь вниз, чтобы понять, что случилось, я думала о том, что у юноши, заступившего вчера на ночное дежурство, видимо, очень жесткая карма. Бедный только и делает, что оправдывается, по-видимому, совершенно не понимая, в чем же он, собственно, провинился.

– …как это «никого»? – между тем продолжал говорить возмущенный голос, и теперь, уже спустившись вниз, я смогла рассмотреть его обладателя.

Это был довольно молодой, но очень представительный мужчина, очевидно привыкший к тому, что все в этой жизни создано для того, чтобы обеспечивать лично ему комфортное существование.

– Что-то случилось? – деликатно осведомилась я у юноши за конторкой, лицо которого то заливалось краской, то покрывалось мертвенной бледностью.

– Да вот… тут… – невнятно промямлил он.

– А что, вы тоже имеете несчастье проживать в этом дурдоме? – бодро обратился ко мне молодой человек.

– Имею, – спокойно ответила я. – Но почему же – дурдом? По-моему, вполне приличное заведение.

– Мне бы ваш оптимизм. Я, собственно, сначала и сам так думал. Порекомендовали друзья, сказали, что контора частная, можно оставить собаку… Позвонил, все объяснил, заранее договорился. И что вы думаете? Сегодня утром прихожу – номер пустой! Кто-нибудь скажет мне, где мой пес?! – снова бешено уставившись в лицо несчастному мальчику, прокричал он.

Судя по этому вопросу, пока еще ему не сказали, а поскольку я не хуже юноши за конторкой знала ответ, то во избежание нового скандала, а также для выяснения возможной причастности нового постояльца к вчерашнему инциденту решила присоединиться к дискуссии.