— Я звонил тебе вчера вечером и сегодня утром, — мой хмурый взгляд исподлобья нацелен на нее. — Ты не брала трубку.

— Не слышала, — ведет плечом и принимается возиться со всем, что ей попадается под руку.

— Оля?

— Я была занята, — упорно продолжает делать все, чтобы избегать моего пристального внимания к себе.

Просто пофигизм высшей степени.

— Я звонил много раз, — складываю руки на груди.

Много — это мало. Я набирал номер ее телефона хренову тучу времени.

— У меня телефон был на беззвучном режиме.

— На фига ты его поставила на беззвучный режим?

— Не хотела с тобой разговаривать, — гремит чашкой.

— А сейчас хочешь?

— Данилов, — наконец-то оборачивается и, вздохнув шумно, повторяет мою позу. — Сегодня два года, как мы вместе. Зачем все усложнять и портить нам праздник?

— А вчера ты пела по-другому, — мои глаза сверлят ее.

— Вчера это было вчера. А сегодня — это сегодня.

— Как быстро ты меняешь настроение.

— Ты тоже, смотрю, — обводит меня высокомерным взглядом, — не сильно паришься.

— От тебя научился.

Неожиданно она отталкивается и в два шага оказывается рядом. Забрасывает руки мне на шею, чертит кончиком носа мою скулу, приговаривая:

— Давай забудем о плохом, Богдаш. Сегодня ведь наш день...

Отворачиваю лицо в сторону и кладу ладони на талию, чтобы отстранить Олю от себя. Она не ожидает этой реакции. Ее ухмылка превращается в кривую линию, а карие глаза становятся темнее.

— Дан, сегодня у нас два года, — повторяет она мне, как тупому. — Нам нужно перестать дуться друг на друга.

Останавливаю ее руки, которые вновь тянутся ко мне.

— Оль, — вздыхаю, внутренне набираюсь сил сказать ей прямо.

— Сегодня мои родители ждут нас в гости по такому случаю, — бежит впереди моих возражений и не замечает яркого предупреждения в моем взгляде. — Они очень рады за нас. Даже не представляешь, как.

Я не представляю, как они и моя мать отреагируют на то, что я собираюсь порвать с Олей. Это мое решение и мое право. Это моя жизнь, в конце концов, чтобы принимать самостоятельно решения, а не подстраивать ее под чье-то мнение.

— Оля, — смотрю на нее прямо, не боясь взгляда, который вопросительно бегает по моему лицу. — Мы расстаемся.

— Ч-что? — ее реакция похожа на нервную усмешку. — Что ты только что сказал?

— Мы расстаемся, — повторяю и выпрямляюсь, готовясь к ее атаке.

— Ты... ты дурак, что ли?!

Отступает все же назад, чтобы тщательно пройтись по моему лицу огромными от удивления глазами в поисках признаков шизофрении. Их там нет.

— Я серьезно, — хриплю, но готов идти до конца.

— В смысле, расстаемся?! — повторяет она, восклицая.

— В прямом.

— Да ты больной!

— Прекрати...

— Ты себя слышишь, Данилов?! — срывается уже на крик, погружает пальцы в свои темные волосы. Сжимает их, когда наконец-то мои слова доходят до нее.

— Я себя слышу. Отчетливо. Поэтому и говорю тебе о том, что расстаюсь с тобой.

Я спокоен. Совершенно, бл*ть, спокоен.

Но сердце разрывается внутри, понимая, насколько я делаю больно Оле, у которой от моего заявления уши покраснели.

Я никогда не говорил ей «нет», ни в чем не отказывал, всегда шел на поводу, исполнял любой каприз, но не в данный момент. Мое «нет» для нее сейчас как гром среди ясного неба, и я ничего не могу поделать с этим. Я должен быть честен до конца.

— Ты ненормальный, — шепчет она, смотря в одну точку перед собой.

— Я... — тяжелый шумный выдох из груди. — Мне нравится другая девушка.

Этим заявлением возвращаю на себя ее внимание. Теперь и щеки у нее горят. Глазами она хочет пробуравить во мне дыру. И у нее почти получается направить на меня всю свою ненависть.