- Ты – поразительна, - только и сказала я.

- Нож – лучший друг девушек, чтобы ты знала, - хмыкнула Брюна, безжалостно продирая гребнем кудри. - Просто они мне не понравились. А если бы на их месте был сэр Шауг… Но он твой, разлучница, - тут она рассмеялась. – Такой милашка! Уверена, завтра он подкатит тебе… хм… за ландышами.

- Мне он не нужен, - сказала я.

- Конечно, кто нужен монашенке? – засмеялась Брюна. – Но Эллар и Логан тоже придут. Можешь приберечь ландыши для кого-нибудь из моих братьев. Они все равно – лучшие. Эллар тебя так отлюбит, что потом ходить не сможешь. Когда он жил в Намюре, то не пропускал ни одной…

- Брюна, прекрати! – почти прикрикнула я на нее.

- А что? – она оглянулась на меня через плечо. – Ой, не строй из себя недотрогу. А если тебе больше нравится Логан, то и он неплох. Наверное. Я не помню, чтобы он к кому-то бегал дома, но не может же мужчина…

- Для тебя существует только страсть?! – у меня в голове не укладывалось, как можно рассуждать о плотских утехах после того, как тебя уволокли в кусты двое… или трое похотливых мужчин. – Ты рассуждаешь как… как животное!

Я никогда не сказала бы Брюне таких обидных слов, но сейчас у меня вся душа дрожала – от разговора с герцогом, от страха за его дочь, от моих собственных воспоминаний.

- Ты только что пережила такие ужасы, а только и говоришь, как бы тебе позабавиться с… с кем-нибудь! – я с трудом поднялась со скамейки. – Надо благодарить небеса, что все обошлось. Неужели ты не представляешь, что бы произошло, если бы они сделали то, что хотели?

Брюна положила на столик гребень, встала, а потом обернулась ко мне, гневно раздувая ноздри.

- Животное?! – прошипела она, наступая на меня. – Ты с кем говоришь, забыла? Не смей равнять меня с собой! Строишь из себя чистоплюйку и недотрогу! Ты только и могла пищать, когда мой отец забрал тебя. И не надо врать, что ты – дочь его какого-то там друга. Все знают, что он взял тебя, чтобы ты стала женой Эллару или Логану. Он тебя украл, а ты только утерлась. Если бы меня украли – я бы перегрызла горло тюремщикам, я бы сбежала, я бы в окно выпрыгнула! Я бы боролась до последнего, а ты… только и смогла, что размазаться и принять все со смирением, - она, паясничая, сложила ладони и закатила глаза, изображая молитвенный экстаз. – Я живу так, как хочу. И буду жить, как посчитаю нужным. И никто не посмеет меня упрекнуть – ни отец, ни ты, жалкая, плаксивая слабачка!

Мне показалось, что она готова впиться в горло мне – столько ненависти было в ее взгляде. А книга пророчеств, словно в насмешку, вдруг открылась и показала мне величественную картину – ночное море, тысячи звезд отражаются в черных волнах, на которых качается корабль с поднятыми парусами. Одна звезда сияет особенно ярко – голубоватая, мерцающая. Она зовет, манит своим светом, и я поняла – корабль держит курс на эту звезду. И ничего не страшно в ночи, над бездной, если есть ориентир – яркая звезда, которая ведет за собой…

- У тебя нет путеводной звезды, - сказала я невпопад.

- Что? – Брюна воинственно выставила подбородок.

И тут я очнулась.

- Прости, не хотела тебя обижать, - я и в самом деле жалела о необдуманных словах. – Прости от всего сердца, Брюна. Конечно, никто не смеет тебя упрекать.

- Так-то лучше, - дочь дракона сердито фыркнула и вернулась к зеркалу. – Будешь еще обзываться – я тебя поколочу, так и знай.

- Никто не должен тебя упрекать, - сказала я. – Но твой отец обязан указать тебе путь. А ты должна прислушаться.

- Поколочу, - напомнила Брюна и опять занялась своими кудрями.