Грузного журналиста я догнала уже на улице. Он почти бежал, но я прибавила шагу и нагнала в тот момент, когда он отпирал дверцу небольшой серой малолитражки.

– Простите, я частный сыщик, мне тоже надо в эту больницу! – быстро сказала я и, не давая ему опомниться, добавила: – Вы не могли бы меня подвезти? Я вам интересную инфу по дороге дам.

– Хм… а точно не конкурирующая фирма? – Он с подозрением оглядел меня с ног до кончиков выбеленных волос. – Что-то вы слишком хороши для миссис Ватсон!

– Нет, просто я мисс Марпл, а та даже в старости симпатичная! – выпалила я, судорожно отыскивая в сумочке удостоверение. – Вот, смотрите, я не журналистка!

Бегло просмотрев мой документ, он подобрел и разрешил мне сесть в машину, на переднее сиденье.

– Ну, мисс Марпл, поехали. – Он резко газанул, и мы помчались к окраине города. – Я Георгий Петрович, если подружимся – превращусь в Гошу. Но пока – ни-ни! Ну, развлеките меня беседой, вы обещали интересную инфу!

Я на минуту замешкалась. Тему для разговора я заранее не придумала, все мысли были заняты сложной задачей – попасть в машину к журналисту и беседовать с нужными людьми вместе с ним. Я понимала, что он сумеет подобраться если не к врачам, то хоть к медсестрам или санитаркам, они с удовольствием дадут интервью газетчику, хоть и анонимно, а со мной и разговаривать не пожелают.

– Что же вы молчите, зажевали инфу? Или ее изначально не было?

– Была, – решилась я и поведала историю о погибшей Маргарите Львовне.

– Ну-у-у-у… да я сам ее выступление слышал! – разочарованно протянул журналист. – Что тут нового?

– Но вы же не знаете, что из рассказанного ею правда, а что выдумка! – горячо возразила я.

– А вы знаете?

– Да! Не видела она в тот день никакого мужика с чемоданом. Я сама все видеоролики просмотрела, с самого утра. Ее вообще на той парковке не было! Но она знала, что девочки менялись нарядами.

– Стойте-стойте… какие еще девочки?

Я на секунду задумалась – имею ли право рассказывать прессе о том, что погибшая Леночка надела накидку другой девочки и взяла в руки ее куклу. Наверное, это тайна следствия и может навредить делу.

– Я не могу ответить, простите, – взмолилась я. – Просто поверьте, она знала что-то о преступнике. Возможно, знала и самого преступника. Мы с вами могли бы опросить ее подруг – не факт, что они со мной станут разговаривать, но с вами-то точно!

– Льстите старику, – хрипло засмеялся он, слегка приосанившись и всем своим бравым видом давая понять, что старым себя вовсе не считает. – Ладно, поговорим с врачами и поедем в школу, где погибшая работала.

Я прожила в родном городе 38 лет, но эту больницу не видела ни разу. Несколько старых облезлых двухэтажных корпусов за высоким каменным забором навевали скорее мысль о тюрьме, чем о лечении болезней. Над запертой калиткой демонстративно висела вполне современная видеокамера.

– Это что, для психически больных преступников? – почему-то шепотом спросила я, когда мы остановились перед деревянными воротами и журналист истошно засигналил.

– Да бросьте, неужто в местной инфекционке ни разу не бывали? – снова засмеялся он. – Тут и детское отделение, и взрослое. А так да, видок устрашающий. Давно ремонтировать пора, да вот никто не берется.

Ворота жутко заскрипели, раздвигаясь, как мне сначала показалось, автоматически, но потом выяснилось, что их с усилием отодвигает в стороны мужичок в красной рабочей робе. Перекинувшись несколькими словами с тружеником больничных ворот, Георгий Петрович заехал в больничный двор, виляя по узким дорогам, объехал пару корпусов и наконец остановился перед небольшим деревянным домиком, когда-то, вероятно, желтого, а сейчас жуткого грязно-серого оттенка.