Тито вспомнил голоса ведущих на Русско-американском телевидении, тающие вдали вместе с его русским, и сказал:

– Иногда слежу.

Чайник засвистел. Тито снял его с плитки, ополоснул заварочный chainik кипятком, добавил пару пакетиков, привычным движением залил их и закрыл крышкой.

Поза Алехандро напомнила Тито детство, когда они с мальчишками запускали деревянный волчок на булыжной мостовой, а вокруг сгущался зной наступающего дня. Они все были в отглаженных белых шортах и с красными галстуками. Интересно, в Америке запускают волчки?

Пока чай настаивался, Тито присел рядом с Алехандро.

– Тито, ты понимаешь, как наша семья стала такой, какая она есть?

– Все началось с деда и ДГИ.

– Ну, это длилось недолго. КГБ нужна была собственная сеть в Гаване.

Тито кивнул:

– Бабушкина родня всегда жила в квартале Колумба. Еще до Батисты, если верить Хуане.

– Карлито сказал, твоего старика разыскивают люди из государственных органов.

– Какие люди?

– Карлито говорит, это похоже на Гавану перед уходом русских. Все не как прежде. Он говорит, старик устроил наш переезд сюда. Великая магия, братишка. Дед бы в одиночку не управился.

Внезапно Тито припомнился запах англоязычных бумаг в заплесневелом конверте:

– Ты сказал Карлито, что, по-твоему, это опасно?

– Сказал.

Тито поднялся, чтобы разлить по стаканам чай.

– А тот ответил, что наша семья ему обязана? – предположил он. И посмотрел на брата.

– Да, и что старик просил слать именно тебя.

– Почему?

– Ты напоминаешь ему деда. И отца, который работал на старика перед самой смертью.

Тито протянул кузену стакан с чаем.

– Gracias[11], – сказал Алехандро.

– De nada[12], – ответил Тито.

Милгриму снился мессия флагеллантов, воплотивший в себе черты лже-Балдуина и «учителя из Венгрии», когда Браун затряс его, просунув руки в теплое мелководье сна.

– Это что? – повторял он.

Милгрим счел вопрос чисто экзистенциальным, но Браун вдавил пальцы в основание его челюсти – ощущение было настолько ужасным, что Милгрим не сразу опознал в нем боль. Он словно воспарил над кроватью, однако закричать не успел: Браун (в зеленых латексных перчатках, как всегда в такие особые минуты) зажал ему рот.

В ноздри ударил запах свежего латекса.

Другая рука показывала экран «блэкберри».

– Это что?

«Карманный персональный компьютер», – едва не ответил Милгрим, но прищурился и сквозь слезы различил на экране текст на волапюке, которым переписывались родичи НУ.

Рука оставила рот в покое, запах перчатки рассеялся.

– «Я у подъезда, – торопливо перевел Милгрим, – ты дома?» Подпись: А-Л-Е. Але.

– Все?

– Больше. Ничего. Нет.

Милгрим принялся растирать челюсть – там, где располагались большие нервные узлы. Вот так же парамедики приводят в чувство наркоманов при передозе.

– Десять минут третьего, – сказал Браун, глядя на экран «блэкберри».

– Зато вы убедились, что «жучок» работает, – вставил Милгрим. – Вы поменяли батарейки, теперь знаете, что все хорошо.

Браун выпрямился и пошел к себе, не потрудившись закрыть дверь.

«Не за что», – подумал Милгрим, с открытыми глазами ложась обратно на подушку – возможно, чтобы снова увидеть флагеллантского мессию.

В прорезном боковом кармане ворованного пальто обнаружился толстый томик выпуска тысяча девятьсот шестьдесят первого года в мягком переплете – история революционного мессианства в средневековой Европе. Многие строки были подчеркнуты черной авторучкой, поэтому книгу совсем недавно перепродали всего за три с половиной доллара. Возможно, тому самому человеку, чье пальто украл Милгрим.