– Эй, дамочка! – не отрывая плотоядного взгляда от вздымающейся при дыхании груди, возмутился Николай. – Вы слишком плоско шутите для таких форм!

– А вдруг он тот самый, из писания? – не согласилась пепельноволосая. – Избранный.

Грудастая ненадолго задумалась, с таким удовольствием смакуя дымящуюся самокрутку, словно это была дорогая сигара:

– Может быть, может быть… Хотя в писании, как ты помнишь, сказано, что тело избранного должно ослеплять девственниц красотой и быть подобным телу Аполлона.

– То есть накаченным… и с маленьким членом. Я помню, матерь Льюти.

Николай встрепенулся и оторвался от созерцания сисек, попутно заметив, что из одежды на эльфийке – кроме бронелифчика – только бронетрусики.

– Что? Вы – матерь Льюти? – прифигел он. – Ебушки-воробушки, да вы куда сексуальнее, чем мне описывали! – И задумчиво пробормотал вполголоса: – Я бы вдул…

– Не смей со мной так разговаривать! – огрызнулась «матерь арбузиков» и, стремительно сблизившись… хлестнула Грубанова кожаной плеткой по ляжкам! Чувство дежавю заиграло с новой силой.

– Эй, дамочка, что за дела? – прикрываясь руками от возможных ударов, возмутился Николай и повернулся к Хьюсти: – Ты ведь говорила, что вы поклоняетесь мужчинам!

– Не мужчинам, а членам! – поправила пепельноволосая. – Остальная часть мужчин нам не особо интересна…

– Нам интересен только фаллос! – кровожадно оскалилась матерь Льюти и через трусы схватила Николая за «идола», отчего тот в очередной раз испытал… нет, не оргазм – чувство дежавю. – Хьюсти, оставь нас!

Та поклонилась и вышла из шатра.

– Поиграем, господин? – проворковала матерь Льюти и засунула ладонь под кожаный «костюм» гостя. – Заодно посмотрим, есть в тебе хоть что-то от избранного, или нет?

– Про какого, мать вашу, избранного вы постоянно твердите?

Матерь Льюти предпочла уйти от ответа. Вцепившись в причиндалы гостя, взяла его руку и положила на свои крепкие ягодицы. Вторая рука легла на пышную грудь.

Грубанов от такого нежданчика немного оторопел. Это не осталось незамеченным.

– Помацай меня хорошенько, господин, – часто задышала матерь Льюти. – Я хочу почувствовать влагу… на своих ногах!

И Николай, которого не нужно было просить дважды, принялся усердно «мацать». Мацать так, как никогда в жизни не мацал! Податливые сочные прелести матери Льюти услужливо «мялись» под его руками, а сама она выгибалась и постанывала от каждого нового «прощупа»…

«Дерево» Грубанова вновь налилось березовым соком.

– Давайте, мамка Льюти, поработайте кулачком, – просипел он. – Не все же мне одному трудиться!

Но та будто не услышала. Держа мужчину за причиндалы, она, прикрыв глаза и задрав голову, продолжала со стонами выгибаться в такт его «мацаний».

Слегка обнаглевший Николай попытался засунуть пальцы эльфийке под трусики, но потерпел неудачу – бронестринги настолько плотно облегали кожу, что пробраться под них не представлялось возможным. Как говорится, в защитные трусы хрен не проползет!

– Как у вас только пзвезда не преет? – себе под нос удивился он и, убрав «мацалку» с задницы матери Льюти, с трудом расстегнул тугой замочек бронелифчика.

Грудь вывалилась наружу.

Впившись обеими руками в мясистые сиськи, мужчина подхватил их снизу, по одной в каждую ладонь, словно взвешивая.

– Реально арбузики, – ухмыльнулся он своей самой идиотской улыбкой и включил опытного альфа-самца: – Ты меня заводишь, детка! Давай, сделай что-нибудь! Ручкой, ротиком, буферами…

– Нет, – пропустив очередную пошлость мимо острых ушей, с насмешкой в голосе ответила «детка».