– Не-не-не! Я только что подумал – пора начинать худеть! Сейчас как раз самый подходящий момент! Можно просто воды?
– Жди, – расстроилась бабища. – И если я услышу от вас хоть одно слово…
Баба-мужик удалилась.
– А ты молодец, что от еды отказался, – практически беззвучно прошипела Маринэ. – Здесь кормят отвратительной гадостью – живыми червями и личинками, тухлыми яйцами и сгнившей рыбой, корой деревьев… и прочим дерьмом. Нет, со временем, конечно, привыкаешь, особенно когда обед раз в несколько дней… Но дерьмо от этого не становится конфетой.
Николай, мысленно восславив богов, что послали ему абилку «Интуиция», тихо выдохнул:
– Ты так и не ответила насчет предложения, от которого нельзя отказаться.
Минуту стояла тишина. Мужчина даже заволновался, не случился ли с его собеседницей неожиданный эльфийско-сердечный приступ, как рядом наконец раздался знакомый шепот:
– Пусть это будет для тебя сюрпризом.
Больше в тот день Маринэ не произнесла ни звука, оставив Грубанова мучиться в догадках.
Спустя восемь или девять часов за Николаем пришли. Бабища-надсмотрщица в сопровождении двух бабищ поменьше погремела на входе ключами и деловито протопала огромными ножищами в камеру. Вновь «облачив» мужчину в мешок, крепко связала ему руки за спиной и, привычно перевалив через плечо, куда-то потащила.
Николай, который и не думал сопротивляться, болтался на гром-бабе словно мешок с навозом и размышлял о своей печальной судьбе…
Глава 8
Грубая рука бабищи сорвала мешок с головы Николая, и тот зажмурился от ярких всполохов костра.
– Открой глаза, мужчинка! – раздался незнакомый голос, и хлесткий удар плеткой опустился на голую спину пленника.
– Ссука… – беззвучно прорычал Николай.
Он лежал животом поперек некоего подобия «козла». Лежал в одних трусах и в крайне любопытной, но неприятной всякому мужику позе – раком. Тело Николая было согнуто в пояснице буквой «Г», ноги широко расставлены, руки связаны за спиной веревкой и чуть приподняты в воздухе с помощью дыбы.
Стараясь не обращать внимания ни на свою позу, ни на ноющую рану от удара плеткой, он огляделся.
Глухая ночь раскинула вокруг свои извивающиеся щупальца. Огромная багровая луна, висящая над головой, на пару с высоким полыхающим костром освещали церемониальную – как выяснилось чуть позже – площадку с торчащими из земли тотемами. На длинных лавках, расставленных по периметру площадки, сидели обнаженные загорелые девушки, ладонями отбивающие зловещий ритм.
В любой другой ситуации Николай не преминул бы подумать что-нибудь пошлое, но сейчас нагота девушек его ни капельки не интересовала – мужчина был страшно напуган, а бледности его лица позавидовала бы любая готическая вампиресса.
Несмотря на цвет кожных покровов, сердце Грубанова усиленно гоняло кровь, трепыхаясь в груди, будто попавший в силок жаворонок. Связанные за спиной ладони взмокли, а ароматом, исходящем из подмышек, можно было травить комаров, тараканов, клещей и прочих паразитов – например, енотов и тещ. А почему бы и нет?..
Он попробовал глубоко вдохнуть, чтобы хоть чуточку успокоить нервы, но в этот самый миг порыв ветра обволок его ядреным дымом, и Николай закашлялся.
Вдалеке заунывно затрубил горн, забили невидимые барабаны.
– О-о-о, ми-и, я-я-я, – вдруг запели девушки, сопровождая каждое «слово» ударом в ладоши, – ми-и-и, я-я, о-о-о! О-о-о, ми-и, я-я-я, ми-и-и, я-я, о-о-о!
Погруженный в тяжкие мысли Николай вздрогнул от внезапно-начавшегося «концерта».
– Что? Что происходит? Что за капище?! – вертя головой, воскликнул он, и его крик утонул в хоре голосов. – Развяжите меня немедленно, шкуры! Я этого просто так не оставлю!