Тина выпрямилась.

- Я видела это по его бешеным глазам. На стене сарайчика висел топор, и Эндрю схватил его. Но Ник оказался ловчее. Когда Эндрю взялся за топор, Ник выдернул из кучи инвентаря заступ. И сказал:

«Если еще раз дернешься, я эту дрянь не удержу. Она прилетит прямо в твою поганую голову».

Эндрю поднял топор и зарычал. Правда, он зарычал, как зверь! А Ник захохотал. И это было еще страшнее, чем рык.

«Непривычно, да? – перехватывая заступ обеими руками, крикнул он. – Маленький беззащитный Ники больше не скулит и не бьется в истерике? Ники стал взрослым, и таким тебе уже не нравится?»

«Заткнись! - взревел Эндрю. – Проваливай отсюда!»

«Я уйду, - сказал Ник. – Но, если ты притронешься к ней хоть пальцем…» - Он посмотрел на меня.

«Он ничего мне не сделает, - сказала я, – не бойся».

В тот момент я не понимала, о чем они говорят. Я тогда вообще мало что понимала. Я подошла к Нику и взяла его за руку – ту, в которой не было заступа.

«Я люблю этого парня, Эндрю», - сказала я.

«Господи, какая ты глупая», - сказал отчим.

Он стал вдруг очень-очень спокойным. Повесил на стену топор и отряхнул руки.

«Идем домой. – Он повернулся к Нику. – А тебя через полчаса не должно здесь быть. И в твоих интересах сделать все для того, чтобы больше не попадаться мне на глаза».

Эндрю вышел из сарайчика и пошел к дому – не сомневаясь, что я пойду за ним. Он смотрел под ноги и аккуратно обходил лужи.

Тина заглянула в опустевший бокал. Подождала, пока бармен снова его наполнит.

- Я до сих пор помню наш разговор. Почти каждое слово. Я шла за Эндрю в полной уверенности, что дома скажу единственную фразу: спасибо за все, прощай. Но вышло совсем не так. Эндрю отвел меня в столовую и плотно закрыл двери.

«Я когда-нибудь давал повод усомниться в том, что желаю тебе добра, Ти?» - спросил он.

Я покачала головой:

«Нет. Никогда».

«Что ж, надеюсь, что ты и в этот раз мне поверишь. Ты, конечно, вольна поступать как вздумается, и я приму любое твое решение. За то, что погорячился – извини. Но, видишь ли… Этот парень – последний человек на земле, которому я соглашусь тебя доверить. – Эндрю волновался, но говорил твердо. Поднял руку, останавливая меня: - Подожди, не перебивай! Мне тоже когда-то было восемнадцать. Я помню это состояние: уверенности, что нынешняя любовь – единственная, и она навсегда. Что в твоей жизни никогда не будет другого чувства – по той простой причине, что никто другой тебе не нужен. Я тоже был готов растоптать каждого, кто встанет на моем пути, и бежать за своей любимой без оглядки – туда, куда она позовет».

«Ну и что в этом плохого?»

Эндрю вздохнул.

«Ничего. Кроме того, о чем я уже сказал… Ты знакома с Ники всего месяц, а я наблюдаю этого парня семь лет. Он взрослел у меня на глазах. И, поверь, я знаю, о чем говорю. Он… крайне несдержанный человек. Ты этого, скорее всего, пока не почувствовала, но Ник опасен, Ти. Он агрессивный, легко впадает в ярость. Я… догадываюсь, что тебе уже доводилось видеть его раздетым».

Я вспыхнула, но с вызовом подтвердила:

«Да».

«Зная Ники, не сомневался в этом… Так вот. Думаю, ты не могла не заметить шрамы, вот тут. – Эндрю чиркнул себя растопыренными пальцами по боку. – Он рассказывал, откуда это?»

Я покачала головой.

«Нет».

Конечно, я видела шрамы, о которых говорил Эндрю. Разглядела еще тогда, когда Ник бежал от качелей, натягивая на ходу рубашку. И конечно, не могла не спросить, откуда это. Шрамов было четыре – длинных, глубоких, три на ребрах и один – поперек живота.

Ник скривился. «Ох, ну до чего ж вы, девки, любопытный народ! Ни одна мимо не прошла – всем расскажи, что да откуда… Кошка поцарапала».