– Слинни, почему все эти парни считают, что они тебе нравятся?

– Иеронимус, помолчи.

– Нет, серьезно! У тебя образовался прямо-таки фанклуб из дубиноголовых спортсменов.

– Не знаю, с чего они взяли, будто нравятся мне.

– С чего-то же взяли!

– Просто они тупые. Понятия не имею, почему они так на меня смотрят. Я с ними даже не кокетничала.

– Может, кокетничала, сама того не замечая.

– Не говори ерунду!

– Может, Боб, или Джим, или как их там зовут, уронили, ну я не знаю, монетку или резинку для волос, а ты им сказала что-нибудь такое вполне нейтральное, допустим: «Извини, ты уронил резинку для волос», а со стороны это выглядело, как будто ты с ними заигрываешь.

Покосившись на Иеронимуса, Слинни по изгибу губ, наклону головы и по интонации поняла, что его реплика исполнена поистине адского сарказма.

– Ты, – проговорила она медленно и раздельно, – голову свою… забыл… на обратной… стороне… нашего булыжника… тупица несчастный…

Пит все еще пытался привлечь внимание Слинни, одновременно стараясь не отстать от класса, который постепенно продвигался через зал.

– Слинни! Эй, Слинни!

Она притворилась глухой, зато Иеронимус так и уставился на Пита. Вдруг его поразила одна мысль. Вот уже третья большая группа школьников посещает обычно тихую обитель знаний. В школе явно что-то происходит, а они со Слинни не в курсе.

– Эй, ты! Очкарик!

– Ты мне? – отозвался Иеронимус.

– Ага. Скажи своей сестре, пусть посмотрит в эту сторону!

– Она мне не сестра.

– А, все равно. Похлопай ее по плечу, пожалуйста!

– Похлопать по плечу? Это как?

– Ну что тебе, трудно, что ли?

– В смысле, по плечу похлопать?

– Ага.

– Вообще-то непросто. Я точно знаю, она не любит, чтобы ее кто-нибудь хлопал, особенно я.

– Слушай, ну не будь какашкой. Сделай, что просят!

– За пять тысяч долларов я бы взялся. Сначала хотел содрать с тебя три тысячи, но когда меня обзывают какашкой, цена повышается.

– Ты, долбодятел, вот я щас к тебе подойду…

– Я как раз хотел тебе посоветовать – подойди и сам ее похлопай по плечу.

– Не могу, нам нельзя выходить из строя! Так что радуйся, твой нос пока еще остается при тебе.

Иеронимус не торопился отвечать. Угрозы его нисколько не взволновали. Пит явно считал, что Слинни сидит в наушниках и ничего вокруг не замечает. За время их диалога в ротонду вошли еще два класса, и шум теперь стоял, как в школьной столовой. Иеронимус покосился на Слинни – она притворялась, что не слышала их содержательной беседы, и усердно отворачивалась, давясь от смеха.

Вошли еще несколько групп – кажется, целые классы.

– Слушай, ты, маньяк на почве плеч! Что за переселение народов у нас в школе происходит? – спросил Иеронимус своего противника. – Куда вас всех гонят?

– Иди уфейся об стенку, очкарик! – злорадно ухмыльнулся Пит.

– Услуга за услугу, – предложил Иеронимус, пропустив обидную реплику мимо ушей. – Расскажи, что творится, а я за это похлопаю твою подружку по плечу. Еще и наушники у нее отберу, тогда ты сможешь с ней поговорить. Она будет счастлива послушать, как ты красиво уговариваешь людей хлопать друг друга по плечам!

Как и ожидалось, Пит, не уловив насмешки, принял предложение Иеронимуса всерьез.

– Собрание у нас. Что-то насчет гигиены полости рта. Вся школа обязана присутствовать. А вы почему не со своими классами? Вот, я рассказал, теперь хлопни ее по плечу, а то мы уже уходим. Давай быстрее!

Иеронимус, не задумываясь, театральным жестом коснулся плеча Слинни. Пит принял все за чистую монету, а Слинни подыграла – сделала вид, будто вынимает крохотные штучки из ушей, и, обернувшись, изобразила удивление и радость при виде плечистой фигуры Пита. Она даже выдавила улыбку и помахала рукой. Пит замахал в ответ. Иеронимус тоже помахал Питу, а Пит – ему, и все обиды мигом испарились. Посмотришь – лучшие друзья на свете, да и только.