— Крис, слышишь меня? Крис… — зовет меня Граф.

Дрожу так, словно меня только что достали из проруби. Но открываю глаза и поднимаю голову.

Граф снимает пальто и набрасывает мне на плечи. Затем легонько тянет за рукава, подсказывая направление движения. Я больше не раздумываю — прижимаюсь к Графу, утыкаюсь носом в выемку над его ключицей. Он накрывает меня пальто с головой — прячет от окружающего ада.

— Обними меня, — прошу я. — Крепче...

Граф обхватывает всю, как ребенка.

Я больше не слышу шума прибоя, но улавливаю быстрое, громкое сердцебиение Графа, которое заглушает остальные звуки. Закрываю глаза и прижимаюсь ухом к его груди. Теперь его сердце стучит еще громче. Меня лихорадит, затягивает во тьму, но постепенно сила притяжения тьмы начинает ослабевать. Дрожь унимается.

Не знаю, сколько я так стою, минуту или месяц, но с каждым ударом сердца Графа мне становится спокойнее, я будто пробуждаюсь ото сна. Сначала улавливаю аромат Графа — и вдыхаю поглубже. Затем чувствую губы у своего виска. После понимаю, что объятия слишком крепкие, мне не хватает воздуха.

— Кажется, прошло, — шепчу я.

Граф ослабляет хватку и выпускает меня. Я стаскиваю пальто с головы, но крепко держу ворот у шеи. Оглядываюсь. Это месиво человеческих тел и лиц по-прежнему невыносимо — меня слегка подташнивает и кружится голова, — но я уже контролирую свои действия.

Перевожу взгляд на Графа. Не понимаю, как именно он смотрит на меня. Словно между нами метровая стеклянная стена. Или он увидел во мне другого человека.

— Крис… Можешь идти?

Киваю.

Он обнимает меня за плечи, и вот так мы пробираемся сквозь толпу. Временами Граф заглядывает мне в глаза — мельком, наверное, хочет убедиться, что я не собираюсь падать в обморок.

Потом, позже, уже на парковке, он прислоняется к машине, подтягивает меня к себе и обнимает почти так же, как на вокзале во время моего приступа, разве что осторожнее. Я все жду, когда он прекратит, но молчу — вижу, что и с ним что-то происходит. Но Граф все не отпускает меня, кутает в свое пальто, прижимается щекой к моему виску. Чувствую его спокойное глубокое дыхание на своих волосах.

Разъезжаются с парковки машины. Продавец цветов помогает сгружать товар в микроавтобус. Высекая искры, полукругом объезжают меня трамваи. Ночь становится гуще, спокойнее.

Я так долго наблюдаю за происходящим, что затекает шея.

— Граф?

Он чуть отстраняется, смотрит на меня так, словно только что очнулся.

— Не могли бы вы… — я повожу плечами, и он размыкает объятия.

— Конечно.

Садимся в машину.

Всю дорогу молчим.

Тишина не понять какая — не напряженная, но… вдумчивая. Ночь заглядывает в окна.

Не заглушая двигатель, Граф останавливается у моего подъезда. Я прощаюсь, выхожу из машины.

— Крис, подождите! — Граф нагоняет меня у двери. — А если... — он медлит.

Волнуется? Он?! Машинально запускаю руку в карман куртки и то сжимаю, то разжимаю гладкий орех каштана.

— Допустим... я аннулирую нашу сделку, Крис, — он замолкает. Я тоже молчу, не понимая смысла его слов. Но живот скручивает от волнения. — Допустим, Крис, я забуду об инциденте с кольцом: сотру отпечатки пальцев, уничтожу видеозапись. Тогда вы вернетесь, чтобы рассказать историю до конца?

— Нет, — без колебаний отвечаю я.

Могла бы соврать, но вряд ли Граф бы мне поверил.

Он усмехается. А взгляд такой, словно он узнал, что тяжело болен.

— Тем не менее я больше не собираюсь вас шантажировать, Шахерезада, вы свободны. Но очень надеюсь, что вы вернетесь. — Он замолкает, видимо, ожидая моего ответа, а я, шокированная, просто стою и пялюсь на него. — Завтра вечером дверь будет открытой. Но если вы не придете, мы с вами больше не увидимся.