– Ты говорил, что я вижу твое тату только потому, что предназначена лично тебе.

– Так и есть, – стиснув зубы, проговорил он, и ладони на мне стали чуть жестче. Властней.

– Я видела рисунки и на Тирресе, и на Эфире! – почти выкрикнула я. – Султан говорит, что я аватар всех стихий и теперь всем что-то должна! Какого игниса, Сициан? Это правда? И ты об этом знал? Поэтому ты хотел, чтобы я была твоей лаурией и оставалась в твоей власти?

Я попыталась вырваться, но руки Красного дожа стали почти что каменными. Одной он обхватил меня за талию, прижимая к себе, а второй зарылся у меня в волосах на затылке.

А меня начало трясти от раскаленного жара, замершего где-то в солнечном сплетении. Под желудком пекло, а нервы натянулись, словно готовясь либо порваться, либо сойтись на чьей-то шее и задушить.

Мне нравились его прикосновения. Слишком нравились. И это была не только непреодолимая аура огненного аватара, флер желания, который я чувствовала на себе с первого дня, как попала в его Хальвейль. Я просто хотела, чтобы он был рядом. Именно он.

Хотелось перестать дышать.

Страшно представить. Действие огненного вина давно и гарантированно кончилось. А мое безумие – нет.

Теперь было совершенно ясно, что оно настоящее. Мне только от этого было вовсе не легче.

Сициан сжал кисть у меня на затылке, намотав волосы на кулак и заставив посмотреть в свои проклятые горящие глаза, чтобы сказать то, что я почти желала услышать:

– Я пытался тебя защитить, чтобы не случилось того, что случилось. Фер Шеррад узнал о том, кто ты. Догадался. И именно поэтому украл прямо у нас из-под носа, когда мы уже почти сумели тебя вызволить!

– Мы? – отвлеклась я. – Это же был…

– Ал? – приподнял черную бровь Сициан. – Естественно.

– Ты знал?

– Ал – моя правая рука. А еще я знаю все, что происходит в моей империи. И все, что происходит в твоей голове, – добавил, склонившись к моему лицу так низко, что в груди перестало стучать, чтобы через мгновение ударить еще громче и болезненней.

Кожи коснулось его горячее дыхание. Как ливень из ядовито-сладкого пламени – под кожу.

– Вот уж это вряд ли, – хотела ответить гордо, но голос сломался.

Вышло жалко.

Сициан улыбнулся, и его лоб коснулся моего.

Сердце замерло, а я не могла оторвать от него взгляд.

Он так редко улыбался!

– Фер Шеррад нарушил договор, выкрав тебя, – ответил он тысячекратно мягче, чем секунду назад. Словно понял что-то по моему лицу.

Ох…

– В ночь, что позже прозвали Ночью Пепла, фер Шеррад дрался на стороне чароводников, – продолжал негромко Сициан, и его губы вдруг скользнули вдоль моей щеки. – Дрался и просил пощады. Я позволил ему и его народу отступить ценой договора, по которому султан Подлунного цветка обязался быть моим должником.

Сициан чуть отстранился, чтобы через мгновение дотронуться до моего носа кончиком своего. Играючи, ласково…

– Но договор был нарушен. Теперь, если он не согласится отдать тебя на ближайших переговорах… это будет равносильно официальному объявлению войны.

Я почти зажмурилась от непривычной мягкой ласки, когда смысл сказанного добрался до осоловелого разума.

– Что?

– Не бойся. Я верну тебя. Переговоры назначены на двадцатое число следующего месяца. Это уже очень скоро. Он не посмеет тебя не отдать. И ты вернешься…

– Не уверена, что я боюсь вернуться к тебе меньше, чем остаться здесь.

Сициан хмыкнул, почувствовал, что я уже едва ли сопротивляюсь. Поднял ладонями мое лицо и, склонившись, коснулся моих губ своими.

Меня как током ударило.

– Ты моя, Александра. И я не отпущу тебя.