– Умеешь ездить верхом? – спросил он отрывисто.

– Да, – ответил Кларенс, запинаясь. – Но…

– Никаких но… у нас всего два часа, чтобы доскакать до Бак-Ай-Миллз и поспеть на почтовую карету. Бросай все, садись и поехали!

– Но я только что нашел золото, – сказал мальчик взволнованно.

– А я только что нашел твоего… двоюродного брата. Едем!

Он пришпорил лошадь, заставив ее переступить через разбросанные инструменты мальчика, помог ему сесть или, вернее, втащил его в седло, хлестнул лошадь Кларенса по ляжкам своим лассо, и мгновение спустя оба бешено скакали вперед.

Кларенс, которому так неожиданно пришлось распроститься со своим блестящим будущим, не смел, однако, перечить властному человеку, ехавшему рядом с ним, и несколько минут молчал, но потом дорога пошла в гору, что заставило их умерить прыть и дало мальчику возможность немного отдышаться и набраться смелости.

– А где мой двоюродный брат? – спросил он.

– В двухстах милях к югу отсюда.

– Мы едем к нему?

– Да.

И они снова поскакали во весь опор. Прошло почти полчаса, и вот начался еще более длинный подъем. Кларенс заметил, что Флин время от времени с любопытством поглядывает на него из-под обвислых полей шляпы. От этого мальчику было немного не по себе, но он чувствовал такое необычайное доверие к своему спутнику, что в его смущении не было настороженности.

– А ты никогда не видел своего двоюродного брата?

– Нет, – ответил Кларенс, – и он тоже меня не видел. Во всяком случае, он меня совсем не знает.

– А сколько тебе лет, Кларенс?

– Одиннадцать.

– Ну, раз ты такой щенок, какого днем с огнем поискать, – Кларенс вздрогнул, вспомнив, как назвал его при первой встрече Пейтон, – послушай-ка, что я скажу. Я знаю, ты не испугаешься, не струсишь, не сробеешь, – не таковской ты породы. Так вот, ежели ты услышишь от меня, что этот твой… ну, в общем, двоюродный брат – самый отчаянный висельник, что он недавно убил человека и вынужден был уносить ноги, оттого и не мог объявиться в Сакраменто, – что ты на это скажешь?

Это было уж слишком. И Кларенс, поглядев на Флина своими правдивыми глазами, ответил совершенно искренне:

– Скажу, что вы говорите совсем как Джим Хукер.

Его спутник удивленно взглянул на него и вдруг осадил коня; потом громко рассмеялся и снова поскакал вперед, время от времени качая головой, хлопая себя по ляжкам и оглашая сумрачные леса раскатистым хохотом. Но вскоре он вдруг опять впал в задумчивость и, пришпорив коня, ехал так с полчаса, открывая рот только для того, чтобы поторопить Кларенса, да иногда подхлестывая его лошадь. К счастью, мальчик хорошо ездил верхом – что Флин, видимо, оценил, – иначе он уже десять раз вылетел бы из седла.

Наконец впереди мягкими контурами проступили беспорядочно разбросанные по красноватому склону домишки Бак-Ай-Миллз. Флин придержал коня и, поехав рядом с Кларенсом, положил ему руку на плечо.

– Так вот, мальчуган, – сказал он, вытирая слезы, выступившие у него на глазах от смеха, – это я просто так, пошутил, хотел тебя испытать. Этот твой двоюродный брат, к которому я тебя везу, такой же вежливый и воспитанный, как ты. Он совсем погряз в книжках и науках, живет один на ранчо в большом доме среди целой оравы испанцев, а нашего брата, американца, и видеть не хочет! Даже фамилию сменил, зовется теперь дон Хуан Робинсон! Зато он настоящий богач: три лиги земли, много скота и лошадей, так что, – тут он одобрительно поглядел, как Кларенс сидит в седле, – пожалуй, ты там скучать не будешь.

– Но я думаю, – нерешительно сказал Кларенс, которому эти слова напомнили сердобольное предложение Пейтона, – мне лучше бы остаться здесь и мыть золото… вместе с вами.