8 июня 1938 году новый первый секретарь ЦК Украины выступал на партийной конференции пограничных войск НКВД Украины:

– Товарищи, исключительная любовь в народе к НКВД. Это, товарищи, особенности нашего строя. Везде органы сыска и политического сыска ненавистны, к ним народ питает ненависть, а у нас – исключительную любовь.

Никита Сергеевич сердечно поблагодарил союзного наркома внутренних дел:

– После приезда Николая Ивановича Ежова на Украину, с приходом товарища Успенского в наркомат внутренних дел Украины начался на Украине настоящий разгром вражеских гнезд. Исключительная заслуга органов НКВД, персонально товарища Успенского в деле разоблачения Косиора. Этот пилсудчик проводил от начала до конца все, что ему приказывал Пилсудский, все, что ему приказывала польская банда.

Станислав Викентьевич Косиор до Хрущева был первым секретарем ЦК компартии Украины. В январе 1938 года Сталин перевел Косиора в Москву заместителем главы правительства, а в мае приказал арестовать, в феврале 1939 года его расстреляют.

Разумеется, Хрущев не предполагал, что оба наркома, союзный и республиканский, сами очень быстро перейдут в категорию «врагов народа». Через несколько месяцев рухнула карьера наркома внутренних дел Украины комиссара госбезопасности третьего ранга Александра Ивановича Успенского.

Уже на пенсии Хрущев вспоминал, как в октябре 1938 года позвонил Сталин. Сказал, что имеются данные, согласно которым надо арестовать наркома Успенского. Слышно по ВЧ-связи было плохо. Хрущеву послышалось: не Успенского, а Усенко.

Степан Иванович Усенко был первым секретарем ЦК ЛКСМ Украины. На главного комсомольского секретаря тоже собрали показания, и он ждал решения своей участи.

– Вы можете, – поинтересовался Сталин, – арестовать его?

– Можем.

– Но это вы сами должны сделать, – подчеркнул вождь.

И Сталин повторил фамилию. Тут Хрущев понял, что надо арестовать не комсомольского вожака, а главного чекиста Украины. Впрочем, Степана Усенко тоже со временем расстреляют…

Вскоре Сталин перезвонил:

– Мы вот посоветовались и решили, чтобы вы Успенского не арестовывали. Мы вызовем его в Москву и арестуем здесь. Не вмешивайтесь в эти дела…

Хрущев тем временем поехал в Днепропетровск. Здесь, в обкоме партии, его застал звонок из Москвы, у телефона был Лаврентий Павлович Берия, новый первый заместитель Ежова в союзном наркомате внутренних дел.

– Ты в Днепропетровске, – с упреком сказал Берия, – а Успенский сбежал. Сделай все, чтобы не ушел за границу.

Хрущев успокоил Лаврентия Павловича:

– Ночь у нас была с густым туманом, поэтому машиной сейчас доехать из Киева до границы совершенно невозможно.

– Тебе, видимо, надо вернуться в Киев, – посоветовал Берия.

– Хорошо, все, что можно сделать, сейчас сделаем. Закроем границу, предупрежу погранвойска, чтобы они усилили охрану сухопутной и морской границы.

Александр Иванович Успенский оставил в наркомате записку: «Ухожу из жизни. Труп ищите на берегу реки». Его одежду обнаружили на берегу Днепра. Водолазы сетями и крючьями обшарили весь Днепр и речной берег. Нашли утонувшую свинью, а Успенского не оказалось.

Бывший нарком скитался по стране, но через месяц его все-таки отыскали и через год расстреляли.

Когда Хрущев приехал в Москву, Сталин сказал ему:

– Я с вами говорил по телефону, а Успенский подслушал. Хотя нам объясняют, что подслушать ВЧ нельзя, видимо, чекисты все же могут подслушать, и он подслушал…

Есть и другая версия, видимо, более точная. Разговаривая по телефону с Ежовым, Успенский угадал по его обреченному тону, что дела союзного наркома плохи и надо спасаться, пока не поздно. Знал, что смена хозяина Лубянки влечет за собой и уничтожение прежней команды.